Дэвид Вебер - Шторм из тени

Оценивая все с этой точки зрения, она предположила, что решение Новой Тосканы выйти из конституционного процесса, когда Мантикора и дружественные ей делегаты Талботта отказались давать им внутренний карт-бланш безопасности, было, по сути, принято под влиянием эмоций. Последнее, на что согласится пойти любой уважающий себя олигарх-эксплуататор, – это позволить кому-либо из тех, кто всегда кормился от его подачек, нагло диктовать свои условия. К сожалению для Новой Тосканы, простого примера, что происходило в остальной части Скопления, было достаточно, для загрязнения их звездной системы теми мерзкими идеями. Их единственная реальная надежда состояла в том, чтобы попытаться откусить от увеличивающегося мантикорского потока торговли и инвестиций, чтобы обеспечить, по крайней мере, скромное, но реальное улучшение общего новотосканского уровня жизни. Откровенно говоря, их шанс когда-либо контролировать ситуацию с помощью удочки и морковки, по мнению Анисимовы, никогда не был реалистичен, но это, казалось, было единственным, что они были в состоянии придумать.

Что не удивительно, так как их единственная альтернатива состояла в том, чтобы признать, что проиграли, и попытаются создать наилучшие условия, какие только могли, для людей об которых они систематически вытирали ноги на протяжении двух или трех последних поколений, думала она. Так или иначе, я не думаю, что последние по-прежнему согласились бы довольствоваться подачками.

– Как вы и говорите, организация этого так называемого «Сектора Талботт» является свершившимся фактом, госпожа Анисимова, – сказал премьер-министр Вежьен. Его тон был кислым, но она заметила, что он проницательно оценивал ее. – Все же, так или иначе, меня терзают смутные сомнения, что вы здесь не для того, чтобы рассказать – скажем так! –о вашей причастности к событиям на Монике, если бы не считали, что положение дел можно, так или иначе, все еще… исправить.

– Я вижу, что вы столь же проницательны, как мои отчеты и сообщили, господин премьер-министр. Да, мы действительно полагаем, что ситуация может быть исправлена, что, я уверена, вы здесь в Новой Тоскане найдете это столь же приветственным, как нашли мы на Мезе. И, предвосхищая ваш следующий вопрос, снова да. Я приехала сюда, чтобы обсудить возможности, которые мы вместе можем использовать для выхода из сложившегося положения.

– Вы уж постите меня за резкость, госпожа Анисимова, – указала Алеста Кардот, – но последняя звездная система, которую вы подрядили для достижения этой, без сомнения, благородной цели, не очень хорошо кончила.

– И есть также небольшой вопрос об определенном побочном ущербе, нанесенном предыдущими усилиями, если вы простите меня за выражение, – добавил Дюсерр. Министр безопасности встретился глазами с Анисимовой очень спокойно, и она слегка кивнула в знак признания его точки зрения.

– Госпожа министр, – ответила она Кардот, – вы абсолютно правы в оценке того, что произошло с Моникой. Однако, как я уже и сказала, это происходило из-за абсолютно непредсказуемого совпадения обстоятельств – обстоятельств, которые, по меньшей мере, маловероятны, чтобы когда-нибудь повториться. Кроме того, даже если бы они – или что-то вроде них – действительно повторилось, то они не оказали бы значительного влияния на стратегию, на которую мы опираемся на сей раз. И, господин Дюссерре, – сказала она, повернувшись прямо лицом к министру безопасности, – я боюсь, что мы должны признать свою вину в поставке Агнес Нордбрандт и ее подручным психам средств для их кампании против властей Корнати. Я уверена, что это вылилось в последующие трудности для вас здесь на Новой Тоскане и, как мне видится, помогло Альквезару и его союзникам протолкнуть конституционные положения, которым они так благоговели. Мне жаль, говоря начистоту, должна признаться, что в то время, когда мы решили снабдить Норбрандт, наши цели вращались вокруг Моники, а не всех и каждого здесь в Скоплении. Последствия здесь на Новой Тоскане… неудачны, но, если уж быть жестоко честными, в то время Новая Тоскана была абсолютно вторична к нашим вычислениям и проблемам.

– Ну, что ж, это, конечно, достаточно честно, госпожа Анисимовна, – сухо сказала Кардот.

– В этом случае, госпожа министр, – ответила Анисимова, – искренность – явно лучшая политика. И так как это действительно имеет место, было бы недальновидно пытаться отмазываться, что мои интересы здесь сводятся к чему-либо, кроме брака по расчету. Перво-наперво, должна признать, у вас здесь прекрасная планета. Действительно, я наслаждалась видом и с орбиты, и во время полета вниз, и пейзаж около космодрома потрясает воображение. Тем не менее, было бы нечестно, притворяться, что Мезe в Новой Тоскане интересует что-либо… кроме способа, которым мы оба можем помочь друг другу в достижении целей, столь желаемых и нами, и вами.

– Понимаю, – президент Боутин замер, сложив руки на крышке своего стола, слегка приподняв голову. – Я думаю, что вы, вероятно, правы в том, что нет никакой необходимости Новой Тоскане и Мезе притворяться, что они – закадычные друзья. В то же самое время, однако, вопрос Алесты по поводу того, что произошло с Моникой, остается открытым. Я уверен, что скажу и за остальных моих коллег, когда выскажусь, что у нас нет абсолютно никакого интереса сталкиваться с подобными проблемами. И, честность в обмен на честность, удаленность Мезы от Скопления и привычка вашей планеты… дергать за ниточки из-за кулис, скажем так, предполагает вам некоторую защищенность, которая не будет доступна нам, если мы обратим на себя гнев монти. Как вы уже сказали, у них есть опыт использования грубой военной силы для достижения воих стратегических целей, и, пожалуйста, не сочтите за оскорбление, мне бы очень не хотелось, чтобы Королевский Флот Мантикоры сделал бы с нами то же, что с Моникой.

– Господин президент, откровенность вряд ли может оскорбить меня. И я полностью понимаю ваши чувства. Однако, я полагаю, что могу объяснить, почему то, что произошло с Моникой совершенно определенно, не случится с с Новой Тосканой.

– Говоря за себя, как военного министра, и, я уверен, от имени всех, я был бы очарован услышать то объяснение, – сказал Николас Пелисард, и его тон был даже более сухим, чем прежде у Кардот.

– Основное отличие между тем, что мы предлагаем на сей раз, и операцией на Монике – в том, что мы решили, что наша самая большая ошибка на Монике состояла в том, мы пыталась поддержать слишком большую степень скрытности. Мы остались далеко от петли управления и положились слишком в большой степени на Монику, когда договаривались снабдить президента Тайлера линейными крейсерами, которые он потребовал для своей части операции.