Уолтер Уильямс - Война

Сула стала капитаном, а это даже больше, чем она рассчитывала. У нее есть награды. Есть скромное состояние.

Армии уже не было. И вскоре не будет корабля.

Она прославилась, не особенно к этому стремясь. Возросшая популярность может привести к излишнему вниманию к ее персоне, а человеку с ее прошлым это во вред. Несколько лет в тени, на какой-нибудь неприметной должности, были бы гораздо безопаснее.

В целом, жаловаться особо не на что.

Она бросила вызов Торку не из-за желания прославиться, а из гордости. Ее победы были несомненны. Она по праву может ими гордиться. Она сохранила свою гордость, и Торк не сможет ее отнять.

Она выжала из войны всё возможное.

Сула застыла с мочалкой в руке, подумала о Мартинесе и улыбнулась. Вот он-то не отнесется к приказам Торка так спокойно.

Он будет вне себя.

***

– Нельзя говорить, что мы выиграли битву. Нельзя говорить, что мы разгромили врага в соотношении десять к одному. Нельзя говорить, что мы использовали новую тактику или что такая тактика вообще существует. Обо всем этом надо забыть, пока Пеццини не обнародует заключение, если это вообще случится. И передайте своим подчиненным, что их это тоже касается. Мы же не хотим, чтобы они попали в беду.

Мартинес окинул взглядом офицеров "Прославленного" и заметил, что поразил их своей горячностью. Он выдавил улыбку.

– Уверяю вас, главнокомандующий настроен очень серьезно. Болтунами займется Следственный комитет. – Он мрачно посмотрел на всех. – На кону карьера. Мне не хочется, чтобы меня обвинили в том, что я не донес до вас всю беспрекословность приказов Торка и подверг риску ваше продвижение по службе. – Он поднял вилку. – Теперь, когда с неприятной частью покончено, давайте насладимся едой. Уверен, Перри сотворил из этой вырезки настоящее чудо.

Офицеры задумчиво ели, сидя под фресками с изображением древнего пиршества. Мартинес дал им много пищи для размышлений.

И для разговоров. Мартинес знал, стоит что-то запретить упоминать – и об этом заговорят все. Приказы лорда Торка, по крайней мере в интерпретации Мартинеса, несомненно оскорбляли гордость каждого во флоте Чен. Когда "Прославленный" и "Уверенность" встанут в док и их команды разошлют по новым назначениям, все разойдутся с уязвленной гордостью.

Нелепо запрещать рассказывать об успехах. Они будут обсуждать победу за ужином в кают-компаниях, за коктейлями в гостиных и за стаканчиком чего покрепче в барах. Они будут хвастать службой во флоте Чен под командованием Миши и Мартинеса и собственными подвигами.

Память о флоте Чен не умрет.

Мартинес намеренно отдавал распоряжения, пока слуги расставляли посуду, чтобы и рядовой состав разнес свое негодование по Флоту.

Кое-что Торку никогда не удастся. Он не сможет установить надзор сразу за множеством пэров, заставив их молчать о войне, и не сможет наказать за разговоры. Он не проследит за каждым из сотен рядовых, разбежавшихся по Флоту, не сможет засудить их всех одновременно или дать им всем расчет. А они, куда бы ни отправились, сделают флот Чен легендой.

Мартинес понимал, что иногда лучший способ саботировать приказы заключался в их слишком буквальном исполнении.

***

Это был первый званый обед Мартинеса в череде светских мероприятий, последовавших за длительным и тяжелым торможением, закончившимся, когда флот Чен, вынырнув из-под колец величественного газового гиганта, окруженного бархатистыми лиловыми и зелеными облаками, лег на новый курс и стал замедляться не так резко. "Прославленный" и "Уверенность" еще три дня должны были идти вместе со всеми, и именно этот промежуток времени оказался насыщен взаимными посещениями. Миши дала торжественный прием для капитанов, на котором, приложив героические усилия, Мартинес и Сула не обменялись ни словом. Сула пригласила Миши на обед в ее честь, а Мартинес, не попавший в число гостей, в свою очередь позвал к себе всех подчинявшихся ему когда-то капитанов Тридцать первой эскадры. Он сказал им то же самое, что и своим лейтенантам, и почти с тем же эффектом.

В последний день Миши дала прощальный обед для капитанов Девятой крейсерской эскадры, на котором поблагодарила всех за верность, мужество и дружбу и подняла бокал за новую встречу. Мартинесу, сидевшему в дальнем конце стола и дрожащему от нетерпения вновь произнести гневную речь о приказе Торка, показалось, что в глазах Миши блеснула слеза.

"Прославленный" и "Уверенность" взяли новый курс и начали ускоряться по направлению к Первому тоннелю Наксаса, через который пролегал путь в Магарию и Заншаа. Мартинес подготовился к неизбежному, когда через пару дней Миши пригласила его и Сулу на ужин.

Миши с Мартинесом встретили Сулу у шлюза, где уже, как полагается по уставу, стоял почетный караул. Сула была в парадном мундире, темно-зеленый китель казался слабым отражением ее изумрудных глаз. У Мартинеса перехватило дыхание.

Сула отдала честь комэскадрой; Миши пожала ей руку и пригласила на борт. За правым плечом Сулы маячил высокий пышноволосый ординарец, на которого Мартинес не обратил бы внимания, если б не ленточка медали "За отвагу" на груди. Его отвели в мичманскую кают-компанию, а Мартинес с Сулой поднялись по трапу в апартаменты Миши.

– Интересный декор, – сказала Сула, заметив одну из нарисованных ложных арок в коридоре.

– Всё выбирал капитан Флетчер, – пояснил Мартинес. – Художник еще на борту.

Он предположил, что за сухие факты она ему голову не оторвет.

– На натюрморте фарфор Виго, – заметила Сула.

Миши обернулась.

– Вы увлекаетесь фарфором, леди Сула?

Они обсуждали эту тему по пути в столовую и во время первого коктейля. Сула пила смесь соков, остальные – "Каяву" и "Затмение". Мартинес, прикусив язык и изображая полное равнодушие, стоял у бара и чувствовал, как Сула прожигает его ледяным взглядом.

– Леди Сула, – сказала Миши, – я бы хотела пересмотреть запись момента, когда во время боя вы двинули свою эскадру на тяжелые крейсеры наксидов. Мне интересно, откуда вы знали, в какого врага стрелять.

Сула объяснила. Видео сделало бы объяснение более наглядным, поэтому они перешли в кабинет Миши посмотреть голографическое изображение битвы на рабочем столе. Напряжение между Мартинесом и Сулой начало спадать, и они вновь испытали необычайное слияние разумов, как тогда, в бою, гармонию огня и движения, ловкости и силы. Бледная кожа Сулы порозовела, глаза искрились. Она посмотрела на Мартинеса и улыбнулась. Поймав ее взгляд, он невольно обнаружил, что и сам улыбается.

Все вернулись в столовую и продолжили бой, используя тарелки, бутылки и салфетки вместо кораблей. Миши с Мартинесом описали битву при Протипане, а Мартинес рассказал о Хон-баре. Схемы чертили соусом. Сула поведала о своих приключениях на планете Заншаа.