Уолтер Уильямс - Война

Эскадра Чен уничтожила сто тридцать одно судно в Аниче и еще множество в следующей системе, куда тем удалось бежать.

Но великое уничтожение кораблей в Аниче было исключением, так как по большей части жизнь "Прославленного" заполнялась привычными обязанностями, осмотрами, учениями и тренировками. Офицеры устраивали друг для друга званые обеды, но это веселье казалось натужным. Было ясно, что они слишком долго пробыли на этом корабле.

Теперь Мартинес видел, что журналам 77-12 можно доверять. Из них он наконец черпал достоверные сведения, к тому же учения эскадры проходили всё лучше, поэтому количество инспекций сократилось, и капитан надеялся, что экипаж благодарен за это. Он стал иногда позволять себе вольности в плане парадной формы, например, пришел на осмотр в повседневном флотском комбинезоне и прополз по трубам и шахтам доступа, в которые Флетчер даже не заглядывал, опасаясь замарать свой серебряный аксельбант.

Флетчер навел на корабле лоск, но так и не узнал его по-настоящему. Даже проводя частые проверки, он мог только догадываться, что творится в механизмах и системах крейсера. Он видел лишь поверхность и не подозревал, какая грязь скрыта под толстым слоем глянца.

Мартинес изучал корабль от и до. Осматривал каждый насос, каждую пусковую установку, каждую трубу. "Прославленный" станет его кораблем!

Он много работал. Запястье зажило. Иногда он просыпался по ночам, чувствуя призрачный запах Кэролайн Сулы на подушке.

Время от времени капитан встречался с Джуксом и обсуждал новое оформление "Прославленного". Он начал привыкать к мысли о том, что корабль послужит ему ярким рекламным плакатом, ничуть не похожим на то, что задумывал Флетчер.

В это же время Джукс написал его портрет. Художник хотел воспользоваться компьютером, а потом распечатать картину, но Мартинес настоял на настоящем портрете маслом на холсте, и Джукс нехотя согласился. Он поставил мольберт в кабинете капитана и работал там по ночам.

Портрет вышел романтичным и величественным: Мартинес при полном параде, в руке "Золотой шар", взгляд устремлен куда-то вдаль, поверх правого плеча зрителя. Вторая рука на столе, а рядом модель "Короны". За спиной картина – "Прославленный" в пекле битвы. Джуксу картина в картине казалась ловким трюком. Мартинес не понимал почему, но не стал спорить с профессионалом.

Они немного подискутировали о том, надо ли изображать "Прославленный" таким, каков он сейчас, с абстрактным рисунком в розовых, белых и салатовых тонах, или стоит нарисовать его дерзким, каким он станет после войны.

Мартинес колебался, но в итоге остановился на раскраске Флетчера. Если будут военные успехи и слава, то добьется он их в этих цветах, а он хочет отпраздновать именно победы.

"К тому же, – думал он, – вряд ли мы остановимся на одном портрете. Обновленный "Прославленный" можно увековечить в следующий раз."

Мартинес стал замечать, что на учениях и осмотрах команда кажется привлекательней. Казакова как-то раз пришла на обед с распущенными волосами вместо пучка, и Мартинес поразился ее красоте.

Наверное, Бакл не просто парикмахер и косметолог, а волшебник. Даже подстриженные под горшок волосы электрика Строуда лежали аккуратнее. Мартинес пригласил Бакла к себе в кабинет и постригся, после чего не мог отрицать, что выглядит симпатичнее.

Он заставил Джукса переписать портрет с новой прической.

Стало больше проблем с дисциплиной, включая драки и алкоголь. У экипажа появилось слишком много свободного времени. Чтобы управлять кораблем, требовалось чуть больше тридцати человек, и еще тридцать оружейников были необходимы для боеготовности. Остальные оставались частично в запасе для возмещения при потерях, частично обслуживали офицеров как ординарцы, но в основной массе держались на случай ремонта при повреждениях. Произойди непредвиденное, и сотни пар умелых рук не дадут кораблю погибнуть. Офицеры были вынуждены придумывать для них работу: чистка и полировка, построения и церемонии, исполнение и повторное исполнение повседневных обязанностей.

Все – и команда, и офицеры – устали от этого.

Но под общим утомлением Мартинес начал ощущать растущий оптимизм. Эскадра Чен возвращалась к Основному флоту, а когда они воссоединятся, двинутся на Заншаа и отобьют столицу. Они чувствовали, что скоро конец войне, а с ней и рутине.

Даже опасность столкновения с безжалостным противником казалась лучше повторений и монотонных дел.

Как-то ночью Мартинес пил шоколад и смотрел на мать, кошку и ребенка в красной пижаме. Ему показалось, что для Святого семейства, кем бы оно ни было, всё просто. У них есть огонь, постель, удобная и добротная одежда, ребенок сыт и в тепле, а едой они даже могут поделиться с кошкой.

Совсем не похоже, что они боятся смерти, таящейся за нарисованной рамой, или в антиматерии летящих на релятивистских скоростях ракет, или в опасности фальшивых данных в журналах.

Допивая шоколад, Мартинес позавидовал жизни людей с картины. Они простые, они праведные, они беззаботные.

Они абсолютно на него не похожи.

Возможно, именно скука монотонных занятий заставила Мартинеса вновь задуматься об убийствах. Он много размышлял об этом, пока однажды, в середине долгого нудного дня, не пригласил в кабинет Чандру.

– Хотите выпить? – спросил капитан, когда она поприветствовала его. – Я имею в виду кофе.

– Да, милорд.

– Присаживайтесь. – Он подвинул чашку на блюдце и налил кофе из термоса, привычно оставленного Алиханом.

Насыщенный аромат напитка поплыл по комнате. Чандра явно чего-то ожидала – ее глаза ярко горели из-под каштановой челки.

– Я хотел расспросить о Козиниче, – начал Мартинес.

Чандра, потянувшаяся за кофе, отдернула руку и удивленно моргнула.

– Могу я спросить почему?

– Потому что мне пришло в голову, что мы всё время выбирали неверный подход. Мы отталкивались от смерти капитана Флетчера и пытались выяснить мотив убийцы. Но первым погиб Козинич, отсюда и надо начинать. Это из-за него убили Тука и, как я полагаю, Флетчера. Если поймем, почему погиб Козинич, всё встанет по своим местам.

Чандра нахмурилась, обдумывая сказанное, и вопросительно посмотрела на капитана.

– Вы уже не считаете, что всё сводится к Филлипсу и сектантам?

– А вы?

Она промолчала.

– Вы знали Козинича лучше всех, – сказал Мартинес. – Расскажите мне о нем.

Чандра никак не отреагировала на замечание, только взяла чашку и обдумывала ответ, вертя в руках пакетик с сухими сливками – на "Прославленном" давно не видели свежего молока. Она сделала глоток, нахмурилась и опять глотнула.

– Хавьер был умным, – наконец сказал она, – симпатичным, молодым и, наверное, более амбициозным, чем разумно для такого человека, как он. У него было две беды – незнатное происхождение и отсутствие денег. Пэры общаются с простолюдинами, только если те достаточно богаты, чтобы соответствовать их обществу. И они будут терпеть рядом с собой бедного пэра, если он достаточно знатен. А простолюдина без денег просто похоронят в безличной бумажной работе, а если и доверят командование, то совсем в безнадежном случае, после того как все пэры откажутся.