StEll Ir - Космическое Мироздание. Неоник-миры. Start-trips

"Ух - Уфх!" - с каждым хлопком своего живота по горячей и влажной уже розовой заднице невесты утробно ухал ебущий горилл. "Ай! Ах! Ах!", вторила невеста ему, пунцовея уже от накатывающего возбуждения. "Ах ты ж ах!", жених в беспомощном отчаяньи прекратил скакать рядом и задумчиво почесал ширинку - срочно схотелось вдуть невесте во всё равно уже широко открываемый рот… Но всунуть он уже не успел: горилл заворкотал, зачихал и закашлял от радости, вырвал хвост свой из уз-объятий второго макака и напёр на невестыно лоно с дрожью-судорогой исторгающейся в певчем приливе лесной канарейки!.. Невеста вскрикнула и ссыкнула в ответ - на хуй гориллу, на клумбу, на милый жасмин… Жених пустил струю с кулака прямо - на коралловые губы навесилась бусинками жемчуга млечная нить и протянулась до самой оголившейся из-под белого платья в жуткой тряске груди…

В целом получился довольно забавный кадр - фотограф бегал потом со спешно множимым позитивом и предлагал всем участникам и случайным свидетелям финал-снимок в качестве праздничного сувенира и в память посещения зоосада (на снимке в правом верхнем углу крайне удачно оказалась приветственная надпись зверинца =Welcome to the Animal-house!=).

Летайя_Исим обернулся, когда на плечо ему легла крепкая, литая ладонь. Ладонь принадлежала обладателю столь же атлетически сложенного, загорелого торса - над ним стоял туземного вида мулат в белых пончо-шароварах и приветственно улыбался:

- Летайя? Исим? Если не ошибаюсь!.. Я - Гарольд Ллойд! Как Вам наше последнее поприще?

Летайя улыбнулся в ответ, пожал протянутую руку и недоумённо воззрился на второго подходившего к ним мулата - со столь же широкой улыбкой и крепкой фигурой.

- Никола Тесла! На вечер, наверное, в паб? Ф-фух, я ужасно устал её ебсть, хотя прелесть моя она того стоила!! А в здешней кафешке подают превосходное ирландское эль-ирите!..

Летайя_Исим ещё раз огляделся и удостоверился - горилл у ворот больше не было! Исчезновение-превращение их, впрочем, прошло незаметным и для посетителей: невеста, отряхнув платье и заправив выпрыгнувшие сиськи, уже фотографировалась вместе со всеми как ни в чём не бывало на фоне дивной Маль-Девы; свадебная ребятня запихивалась уже по белым авто; а случайные зрители (случайного ли?!) инцидента разбредались кто в парк, кто в зверинец.

Рад встрече! - Летайя встал и полностью согласился с предложенным: - Ну конечно же в паб! А после у меня, если не возражаете, найдётся встречное предложение относительно одной замеченной мною давно уже где-то в здешних весях кинематографической звезды…

Гарри Коннор, человек и Орёл, шёл по привычной вполне улице привычного мира в непривычном виде - в трусах и футболке. Причём в перманентно исчезающей и появляющейся футболке… Впрочем, Гарри ощущал некоторую двойственность в осознании бытия - с одной стороны не столь и странно идти по широкой, светлой и тёплой улице явного лета в лёгкой одежде, полуодежде или даже совсем без неё; но с другой стороны Гарри просто не в состоянии был сейчас вспомнить, что в его собственном мире в эту секунду зима и на улицах лежит снег - он понятия не имел откуда и как оказался на ведущем к востоку просторе St. Поли проспекта.

"Тогда на трамвай", чтоб избавиться от состояния двойственности и проблем с трусами и майкой решил Гарри. Трамвай хоть и шёл по привычной улице по привычному маршруту всё-таки оказался непривычно автоматическим. То есть не полуавтоматическим, который объявляется с периодичностью и усаживает тебя с помощью манипулятора на свободное место, а полностью автоматическим и к тому же работающим с пассажирами, похоже, на телекинетической мысленной тяге - стоило Гарри только подумать о трамвае и вспомнить, где находится нужная остановка, как он оказался внутри необходимого ему номера.

"Майя - это великая эра-богиня индуизма с наказательными параметрами или это великая культура ацето-толтеков, индейцев по-нашему?..", Гарри не мог никак, да не очень-то уже и пытался, вспомнить, переводя взгляд по очереди со своей мерцающей футболки на какую-то детсадовскую малышню, которую дёргаемая за руку юная мамочка называла вслух Майкой. Забавно-узорчатые переливы привычно-непривычного не прекращались, и Гарри позабыл о них. Теперь он был полностью во власти окружающей его актуальности - всем пассажирским составом оперативно решалось, куда собственно идёт этот трамвай!..

Водитель первым положил повод к обсуждению, выдвинув версию о том, что неплохо бы поехать в депо. "Но ведь это восьмёрка!?", срочно контраргументировала бо́льшая часть пассажиров, у которых и за депо дел хватало настолько, что было не до заездов в депо. "Вообще-то десятка", возразила меньшая, но следовавшая ещё более далеко и потому внимательно читавшая номер при входе часть пассажиров. "Да, десятка", согласился водитель, "Но едет в депо!". С чем, понятно, кроме него не согласился весь в целом трамвай. "Да чего там в депо - по восьмому тогда уж поехали! Прямо на Гидрострой!", бо́льшая часть пассажиров решительно взяла власть в свои руки, забыв, что прямо и на Гидрострой всё-таки идёт десятка. Гарри раздумывал над явными мифологическими корнями конечного микрорайона: вспоминались лернейская гидра и ледренезийский синдром. Водитель со всей соломоновой мудростью не поехал ни одним из намеченных маршрутов - объявив "Вагон идёт по восьмому!", он утешил и обрадовал практически всех, после чего ушёл вправо сразу с перекрёстка, вообще по маршрутным долинам шестых и седьмых!.. Впрочем, это уже особо никого не волновало - в конце концов за окном было лето, в открытые форточки залетал свежий играющий ветер и Майка дёргала мамочку за кулак в просьбе купить ей то сестричку и братика, то мороженое…

Чтоб не путаться больше в неисповедимых путях городского электротранспорта Гарри решил выйти прямо на следующей и дойти куда нужно пешком. Нужно ему было на восток, это дальше даже, чем Гидрострой, а трамвай всё равно уже успел отъехать предостаточно вправо, в дебри жилых кварталов, так что Гарри совсем не спешил теперь больше и по выходу преспокойно оглянулся вокруг.

Поразило сразу и всё. Он стоял на высоком, полого спускающемся холме, с вершины которого открывался разворачивающейся панорамой великолепный вид на всю восточную часть города. Вокруг на вершине и по склону располагались маленькие, порядком перепутанные между собой дворики какой-то древней окраины. И совсем рядом по плоской щитовой панели отменного качества стены одного из них переливалось в замысловатых извивах совершенно-волшебное граффити =Миа Мон [крен, террей]= (само собой все эти символы и понятия были представленны единственной пиктограммой).