Кир Булычев - Искушение чародея(сборник)

Гастон порылся в столе и извлек увесистую папку.

– Я тут в ожидании инспекции техническую документацию подготовил. Можешь посмотреть на досуге.

Я покачала на руках том, распухший от бумаг. Полистала. Да-а-а… Работой на ночь я обеспечена. Гастон ехидно-понимающе ухмыльнулся.

//-- * * * --//

Утро следующего дня началось с завтрака в виде блинов, на которые зазвала меня матушка Марфута. «Приходи, доченька. Поедим по-нашему, по-деревенски. Покалякаем», – было написано в письме, принесенном белой птицей.

«Кажется, питание в Тридевятом царстве входит у меня в привычку, – подумала я, собираясь. – Интересно, можно ли назвать это взяткой?.. Если так, то тогда у них здесь что-то нечисто… И я, получается, взяточница? У-у-у-у… Будем лучше считать, что у нас просто дружба».

Анфиса, раскрасневшаяся, румяная – видимо, с самого раннего утра хлопотала у печи, – начала выставлять на стол кушанья. Плошка со сметаной, еще одна – с вареньем, еще – с грибами, чаша с творогом, тарелочка с медом. Кульминацией стало громадное блюдо с горкой румяных круглых блинов. «Впечатляюще!»

– Ну, дитятко, приступай, – скомандовала матушка Марфута, с вожделением глядя на выставленные кушанья. – Давай, не стесняйся, бери прямо ручками.

И сама с удовольствием показала пример. Кушала Управительница так вкусно, что любо-дорого было посмотреть. Скоро губы и щеки ее залоснились от жира, и она время от времени вытирала их даже не салфеткой, а целым полотенцем, выложенным Анфисой. Я старалась не отставать от хозяйки, но не имея большого опыта в поедании блинов в деревенских условиях, угнаться не могла. Но очень старалась.

Когда горка блинов значительно уменьшилась, Управительница решила, что самое время для светской беседы.

– Как тебе, милочка, наши соседушки? Как там у них дела-делишки? Главный-то у них, чистый вампир, а? – матушка Марфута хитро подмигнула.

Я улыбнулась: определение было дано в самую точку. Но ответила нейтрально:

– Смотрю еще, матушка Марфута. Изучаю. Проверка еще не закончена.

– Ну изучай, изучай… Только аккуратненько. Ты ведь девушка хорошая, доверчивая. Наговорят тебе с три короба, а ты и поверишь. Соседи-то у нас, Аленушка, уж больно странные. О-о-очень. И Куратор ихний какой-то неправильный… И помощник его такой же…

– Ну что вы, матушка Марфута! – перебила я хозяйку. – Гастон очень милый. Мне понравился.

– Ах, девонька! Поосторожнее с ним! Он соловушкой-то поет-заливается для отвода глаз. Скрывают они чего-то. Вот попробуй-ка, попроси его башню показать, поглядишь, что ответит.

– Какую башню? – заинтересовалась я.

– Есть у них такая, высоченная. До самого купола. Куратор там частенько бывает. Да все особливо по вечерам. Вот и думаю я, что он с защитой там чего крутит-вертит. Отключает ее, поди, на ночь.

Управительница пригорюнилась, примолкла на секунду и вдруг грохнула кулаком по столу так, что я подпрыгнула от неожиданности:

– А ведь не докажешь! Не пускают они к себе в мир никого из наших, а на башню – тем более!

– А вы пытались? – пробормотала я, опасливо отодвигаясь.

– Да в том-то и дело, что пытались!.. – начала она. И вдруг, прервавшись, умильным голосом обратилась к стряпухе, хлопочущей у печи: – Анфисочка, принесла бы ты гостьюшке молочка холодненького из погреба? А то она, поди, не пробовала такого.

Анфиса молча вытерла руки о фартук и вышла в сени. Матушка Марфута подождала, пока за девушкой закроется дверь, и снова обернулась ко мне.

– Ты прости, девонька, что я разбушевалась. Уж больно я переживаю. Вот и Анфисочку лишний раз расстраивать не хочу, она и так грустная все ходит. Пусть уж лучше не слышит… Так вот, о соседях-то наших. Пыталась я с ними поговорить. Пыталась… Да не пустил меня Куратор-то к себе. Делами отговорился. А Гастон, помощник ейный, он такой весь из себя – мягко стелет, да жестко спать. Вывалил ворох слов, будто тряпья бросового, да и выпроводил. А делать-то чегой-то надо… Вот и решил Ванечка – был у нас такой гарный парень, жених Анфисин – помочь мне. Проверить, что у них там творится. Пошел к Гастону, говорит: «А покажите-ка мне вашу башню». Гастон говорит: «Иди к Куратору». Ваня и к Ильмаринену пошел. А тот ему: «Не лезь не в свое дело». А Ванечка тогда: «Вы как хочете, а мы жалобу в ИнтерГалактическую полицию подадим!» Напугался тогда Куратор. «Завтрева, – говорит. – Приходи завтрева, посмотришь башню». А назавтра Ванечка – раз! – и пропал. Был человек – и нету. Исчез.

– Ну, матушка Марфута, какие вы ужасы рассказываете… – озадаченно пробормотала я. – Как пропал? Куда пропал? Может, парень просто уехал.

– Поди и уехал, – покладисто согласилась Управительница. – Письмо, вон, даже невесте написал. Мол, не ищи меня, не судьба нам с тобой, уезжаю.

– Ну вот видите!

– Вижу. Но не верю. Не такой человек Ванечка, чтобы бросить все на полпути да уехать, с невестой не попрощавшись. Вот и думаю, соседи, поди, с ним чего и сделали…

Матушка Марфута расстроенно махнула рукой и отвернулась.

У меня в голове крутилась тысяча вопросов, но задать их я не успела. Дверь распахнулась, и в комнату, сильно пригнувшись на входе, шагнул абсолютно незнакомый молодец.

– Доброго денечка честной компании, – громогласно возвестил он. – Примете гостя?

Косая сажень в плечах, светлые волосы стянуты по лбу лентой, голубые глаза, румянец на щеках. До чего ж хорош! И улыбка замечательная – в тридцать два зуба и две задорные ямочки на щеках. Не ответить на такую невозможно и я, конечно, ответила. А он вдруг приятельски подмигнул мне. Я засмущалась.

– Ооооо! Данимирушка! Заходи, родимый, – обрадованно закудахтала матушка Марфута. – Садись за стол, откушай с нами. – И, обращаясь ко мне, шепотом добавила: – Это племянничек мой, Данимир. Сироткой с детства остался, так и зовет меня мамкой. Кузнецом он у нас.

– Откушаю, откушаю, матушка, коли приглашаете, – пророкотал Данимир, устраиваясь за столом.

В этот момент в горницу вернулась Анфиса. Чуть споткнулась в дверях, приостановилась, будто решая, заходить или нет. Управительница весело скомандовала:

– Анфисочка, чего же ты? Не стой на пороге. Давай-ка, неси горячих блинчиков, а то Данимирушка уработался весь, умаялся.

Парень одобрительно кивнул. Девушка выставила на стол запотевшую крынку и ушла к печке. Матушка Марфута плеснула молока в глиняную кружку:

– Держи-ка, доченька, испей.

Я сделала глоток. Холодное молоко – аж зубы заломило – оказалось удивительно вкусным. Матушка Марфута довольно улыбнулась. Анфиса между тем унесла полупустую тарелку и вернулась от печки с новой горкой румяных блинов.

– Вот это дело! – довольно пророкотал Данимир, потирая руки. – Вот это попируем!