Кир Булычев - Искушение чародея(сборник)

– А что у тебя в руке? – спросила Ксения, глядя на пачку долларов.

– Это так, доллары. – Удалов протянул жене деньги.

– Дожили, – сказала Ксения и заплакала.

Кир Булычев. Надо помочь

Казалось, что время давно истекло, и напряженное ухо ловило радостное треньканье звонка, но в коридоре царила неправдоподобная тишина – ни хлопанья дверей, ни шумного топота, и тогда Славка не выдержал и скосил взгляд на часы. Вопреки ощущениям до конца урока оставалось семнадцать минут. Рука Василия Иннокентьевича вновь скользила по списку, и весь класс застыл в тревожном ожидании, которое можно было бы озвучить четырьмя словами: «Лишь бы не меня!»

– Итак, кто у нас давно не отвечал? – учитель словно чувствовал состояние ребят и специально тянул время.

Тридцать пар глаз упорно смотрели в сторону, стремясь показать, что в помещении никого нет. Но Василий Иннокентьевич преподавал около двадцати лет, и доказать свое отсутствие ученики не сумели.

– Рыжиков, – вздох облегчения, как шелест листвы при внезапном порыве ветра, вырвался из двадцати девяти легких.

Славка медленно – вдруг передумает? – поднялся из-за парты и застыл.

– Можно с места, – учитель с легким интересом рассматривал ученика.

Остатки надежды стремительно улетучились, и следом за ними начало быстро таять самообладание. В голове настойчиво вертелось: «Скажи-ка, дядя, ведь недаром Москва, спаленная пожаром, французу отдана?» Надо сказать, на редкость не к месту. Василий Иннокентьевич преподавал не литературу или историю, а физику, и там не было места былым сражениям и их красочным литературным описаниям. Диким усилием воли Славка попытался сосредоточиться, и кто-то словно милостиво сменил пластинку: «Пифагоровы штаны во все стороны равны». Но и этот стишок никуда не годился, и Рыжиков об этом прискорбном факте смутно догадывался. Затравленный взгляд скользнул по просветленным лицам товарищей, по обложке закрытого – хоть бы одним глазком взглянуть! – учебника, и догадка переросла в уверенность. Пифагор был ни при чем. Славка теперь это точно знал. Не знал он лишь то, что требовалось сейчас изложить Василию Иннокентьевичу, изложить точно и ясно, без двусмысленных толкований. В сознании стала вырисовываться мысль о величайшей несправедливости, в силу которой он, даже не читавший заданного материала, должен растолковать неведомое учителю, то есть тому, который и так прекрасно знает всю школьную программу. Но учитель о несправедливости, видимо, не догадывался и уже начал проявлять признаки нетерпения.

– Я… – рот раскрылся с трудом, и голоса было почти не слышно.

– Учил, – с показным сочувствием подсказал Василий Иннокентьевич.

Рыжиков с готовностью кивнул. Мысли перестали выплывать из тайников подсознания, и в голове установилась полнейшая, странно осязаемая пустота. Кто-то с задней парты, кажется Максимка Удалов, пытался подсказать, но то ли шепот разбился о неведомое науке поле, то ли по более простой причине: что звуки в пустоте не распространяются, Славка ничего услышать не смог. Услышал учитель, и его взгляд ударил говорившего сильнее мифической плетки. Подсказка умолкла на полуслове.

– Садись. Двойка, – Василий Иннокентьевич взял ручку и прицелился в клетку напротив фамилии вызываемого.

Все. Рука Рыжикова машинально легла на учебник и – о чудо! – в ту же секунду прямо в воздухе перед глазами возникли нужные страницы. Времени разбираться не было. Волнуясь, что наваждение исчезнет, Славка сначала медленно и неуверенно, а затем все быстрее и тверже начал читать…

Рука учителя застыла над журналом. Василий Иннокентьевич с удивлением посмотрел на Рыжикова, который вдруг ни с того ни с сего начал отвечать урок, как-то странно водя перед собой глазами и явно не подглядывая и не подслушивая, чего учитель от него не ожидал. Смутно чувствуя подвох, педагог быстро скользнул взглядом по классу, однако на лицах учеников было столько изумления вперемешку с откровенным любопытством: «Неужели выучил?», что Василий Иннокентьевич только усмехнулся и подумал про себя: «А ведь может, если захочет. И, главное, почти дословно по учебнику. Вот это память!»

– Честное слово, я ничего не читал!

– Ничего не читал, а пятерку заработал! – в голосе Максима Удалова звучало нескрываемое недоверие.

– Я же вам рассказывал, – Рыжиков подавил вздох. – Как только дотронулся до учебника, сразу увидел его раскрытым на нужных параграфах, и просто стоял и читал. Знаете, я даже подумал, а вдруг Вася видит, но ничего не говорит.

– Может, у тебя память феноменальная, – на лице еще одного приятеля, Кольки Замятина, промелькнула догадка. – Один раз посмотрел на страницу, и запомнил?

– Да я ее в глаза не видел! Говорю же: учебник ни разу не открывал!

– Да… – Колька потух.

В молчании друзья вышли на Пушкинскую, и Максим молча кивнул и двинулся к дому.

И тут Замятина осенило:

– А ты не экстрасенс?

– Что? – не понял Славка.

– Ну, эти… О них сейчас все пишут… Которые людей лечат без лекарств одним прикосновением рук, другие будущее предсказывают, третьи предметы силой мысли поднимают, четвертые через закрытую книгу умеют читать. Пальцами коснутся – и порядок!

– Не знаю, – Рыжиков неуверенно пожал плечами.

– Зато я знаю! – глаза Замятина светились восторгом и торжеством. – Представляешь? Подходишь ты к коробке со «Спринтом» и уже видишь, где выигрыш, а где пустышка. Ты же миллионером можешь стать! – Колька увлекался все больше и больше. – Главное, чтобы о твоих способностях никто не знал. Понимаешь: никто. А то ничего не получится. Давай бросим портфели и сразу двинем. У рынка лотереей торгуют.

– У меня денег нет, – до Славки постепенно доходило значение его скрытых возможностей, и пустяковая преграда мгновенно испортила настроение.

– Ерунда! Трояк я достану! – остановить порывы Замятина не удавалось еще никому. – Только давай выигрыш пополам.

– Давай, – в этот момент Рыжиков был щедр. Да и как не расщедриться в пятнадцать лет, когда будущее утопает в радужных мечтах, а перед глазами уже плывет призрак сказочного богатства, которое сделает его знаменитым на весь Великий Гусляр. Восьмиклассник Вячеслав Рыжиков выиграл в «спринт» три автомобиля «Волга»! Деньги сделают всемогущим, все куплю, что только захочу! И от этого предвкушения счастья хотелось обнять весь мир, сделать его еще светлее и лучше. И, конечно, рядом должен быть друг. Надежный и лишь чуть-чуть менее удачливый, верный помощник во всех начинаниях.

– Ну, тогда я мигом! – темперамент Кольки не позволял ему ждать. – Только помни: никому ни слова! – последние слова донеслись уже из подъезда. – Никому!