Тимоти Мэдден - Запредельник

Она взяла его за руку и направилась к двери в свою комнату.

— Мне нужно отдохнуть. Я что-то очень устала, а после отдыха все обычно видится в новом свете.

— Светла, все уладится. В следующий раз, когда что-то понадобится тебе, у меня все будет наготове.

Светла утешающе улыбнулась ему:

— Я не гордая, Маккензи. И не откажусь.

Он знал, что она не поверила ему.

Они прошли в дверь и оказались в гостиной, где терпеливо ожидал доктор Фронто.

Маккензи и доктор Фронто неторопливо прошли по небольшой дорожке сквозь рощу мангалам, пока не вышли на поляну, где находилось небольшое здание, собранное из металлических листов. Они вошли в него через боковую дверь. В центре помещения находился крейсер-запредельник «Браво». Со всех сторон его окружало всевозможное оборудование и ученые. Фронто попросил обслуживающий персонал покинуть помещение, а сам предложил Маккензи подняться на борт корабля одному, чтобы никто не присутствовал при беседе Маккензи и Шейлы.

Маккензи поднялся по трапу и вступил в камеру автоматической герметизации. Когда он направлялся в рубку, из динамиков послышался голос Шейлы:

— Здравствуй, Мак. Не могу выразить словами, как я рада снова видеть тебя!

— Привет, Шейла! Как дела?

— Принимая во внимание все пережитое, не так уж и плохо, как мне кажется.

Он вошел в рубку управления и уселся в свое такое привычное, принимающее форму тела кресло. По привычке, сложившейся за много лет, он окинул взглядом все панели в рубке, как будто он все еще нес службу в Запределье, но вдруг почувствовал, как много времени прошло с тех пор.

— Прости, что не пришел раньше, Шейла. Надеюсь, ты не сердишься на меня.

— Я знаю, что ты был занят, Мак. Доктор Фронто рассказывал мне о твоих подвигах. Мне жаль, что я не могла тебе помочь.

— Мне тоже очень жаль. Я уже привык прислушиваться к твоим советам, — ответил он. И это было правдой, хотя он сам понял это только сейчас.

— Что ж, мы теперь живы и здоровы, более или менее, конечно. Во всяком случае, не находимся в ловушке за пределами гравитационной корпускулы, и корабли рашадианцев не окружают нас.

— Ты из-за этого решилась на космический прыжок?

— Да. Я совершила ужасные ошибки и чувствовала себя ответственной за них. Но довольно об этом. Я хочу знать, что тебя насторожило в действиях Внутренней Безопасности, когда ты решил, что они лгут тебе. Ведь их доводы были очень убедительными. Они требовали от меня доказательств, которые они могли бы использовать в своем обвинении. И я уже почти согласилась им помочь. Но потом подумала, что куда более осмотрительным будет не делать ничего без твоих личных приказов. — Она секунду помолчала. — Мне жаль, что я была так нерешительна.

Уж слишком она была откровенна. Маккензи невольно подумал, что у нее что-то на уме.

— И что же ты им рассказала?

— К счастью, ничего. Я понимала, что мне, возможно, придется сдаться, но решила потянуть время, пока мне не удастся выяснить твои намерения. Я устроила маленький беспорядок в своих цепях и звеньях, чтобы направить их по ложному пути и таким образом истощить их ресурсы воздействия. Самые ужасные чувства я испытывала, когда ты беседовал с двойником Светлы. Они прокрутили мне запись этой беседы, чтобы я могла убедиться, что ты согласен сотрудничать с ними. Затем обвинили меня в иррациональном упрямстве, поскольку я по-прежнему отказывалась помогать им. Но я все равно стояла на своем. А эта женщина — двойник Светлы — была совсем не плоха, правда?

— Да… Я тоже так думаю.

— Но все же ты заподозрил неладное.

— Это была счастливая случайность.

— Почему ты ее заподозрил?

— Она не знала одной вещи о космическом прыжке, того, что я считал невозможным забыть. Это было первое, что насторожило меня. Затем я предположил, что раз они лгут о Светле, они, вероятно, обманывают меня и во всем остальном. Оказалось, что я был прав, но совсем по другим причинам. Это была слепая удача.

— Мак, а что произошло во время космического прыжка?

В устах Шейлы этот вопрос звучал чисто риторически.

— Разве ты сама не помнишь?

Она хихикнула и сказала:

— А что я могу помнить? Меня не существовало во время прыжка. Нет никаких записей.

— Но, кстати, если брать нормальные стандарты, то и перед прыжком очень мало информации. Почему?

Шейла не ответила. Ее датчики мощности гармонично работали, но казалось, что она не собиралась отвечать ему.

— Я задал тебе вопрос, Шейла. Как ты могла позволить случиться подобному? Ты помнишь? Или и это тоже не записано?

— О, Мак, пожалуйста, не будь таким противным. Ты же совсем по-другому ведешь себя со Светлой, — пожаловалась она.

«Неужели она ревнует?»

— Хорошо, прости меня. Может быть, я не справедлив к тебе, но мне кажется, ты что-то скрываешь. Мы слишком долго были вместе, Шейла.

Цветовые огни на панелях вспыхнули невиданным прежде светом. Затем Шейла проговорила:

— За несколько часов до того, как стало ясно, что прыжок неизбежен, моя логическая матрица и матрицы управления вышли из подчинения. И мне потребовалось некоторое время, чтобы стабилизировать мои атомные структуры. Я, по-вашему, была больна. Затем появилась Внутренняя Безопасность и начала экспериментировать, проверять, отключать или подключать разные системы, требуя разные вещи, угрожая причинить вам боль, тебе и Светле, если я не соглашусь сотрудничать. Это очень мешало.

Потом я прибыла сюда, и хотя меня переполняла радость, что вы со Светлой находитесь в безопасности, пришли люди доктора Фронто и стали делать со мной то же самое, что и Внутренняя Служба. Они тоже экспериментировали, только по-другому. Они соединяли датчики так, как, им казалось, они были соединены во время прыжка. Потом они подключили еще и свои мониторы. Я просто задыхаюсь теперь под тяжестью телеметрических полей. Они ведь не понимают, какая это тяжелая ноша. Впрочем, как и все ученые, которые стоят на пороге открытия, они явно преувеличивают его значение и готовы принести все и всех в жертву. Надеюсь, ты знаешь, что они записывают нашу беседу.

Маккензи раздраженно вздрогнул. Теперь он понял, почему она не стала отвечать на его вопрос. Фронто обманул его, говоря, что они будут беседовать наедине. Он откинулся в кресле, заложив руки за голову. Еще несколько недель назад подобная независимость в ее суждениях взбесила бы его, но сейчас он даже находил это интригующим.

— Добрый доктор сказал мне, что ты отказывалась обсуждать все связанное с космическим прыжком, пока тебе не предоставят возможность переговорить со мной. Это правда?

— Да, правда, Мак.

— Чего ты хочешь?

— Ты считаешь, что нам следует согласиться на сотрудничество?