Никита Баранов - Седна

Если бы…

— Покойся с миром, — уплотнив и ужесточив огонь, сквозь зубы прошептал Кейн.

— Эй, сержант!

— Чего тебе, Дэн?

— Спорим, что когда мне вышибут мозги, моя улыбка будет шире?

Сперва Кейн хотел громко выругаться, обматерить своего друга с ног до головы, но, подумав, ответил иначе:

— Моя улыбка будет шире ваших, причём вместе взятых!

— А кто будет проверять?

— Лейла, конечно же. Да, подруга? Проверишь, у кого посмертная улыбка шире?

— Идиоты! — истерике девушки не было предела. — Мы же тут умираем, а вы шутки шутите!

Внезапно огонь со стороны противника прекратился. Все вражеские солдаты спрятались по укрытиям, не высовываясь и не произнося ни слова.

— Какого чёрта? — нахмурился Дэн, и сразу же получил ответ: со всех сторон в сторону обороняющихся полетели дымящиеся и источающие парализующий газ гранаты. Даже встроенные в шлемы экзоскелетов фильтры не смогли сдержать натиск столь вредных для организма веществ.

Первыми свалились заложники и охраняющая их Лейла. Сержант ещё несколько секунд пытался отползти от дымящихся гранат, но, видимо, сдался и рухнул следом. Дольше всех держался здоровяк, и перед отключением сознания в его голове промелькнула лишь одна мысль: «Неужели приказали взять живьём?..».

И в этот момент Амадей окончательно скрылся за горизонтом, погрузив Денвер в кромешную беззвёздную тьму.

Повеяло переменами. Несмотря на относительное спокойствие и предотвращение вторжения, как считал Блехер, все его люди испытывали странно, почти переходящее в панику беспокойство. С окраин Денвера стали поступать сообщения о массовых убийствах и самоубийствах, без видимой на то причины. Да к тому же, атмосферу окончательно испортил сильнейший за последние десять лет на Колорадо ливень. Миллиарды тяжёлых капель, падая на энергетические поля, заволакивающие оконные проёмы Крепости, моментально испарялись, создавая давящий на разум шипящий шумовой фон.

Камера была совсем небольшой, рассчитанной на двух-трёх человек. Скромная лампа под потолком еле-еле освещала тёмный силуэт лежащего в углу скрытня с оторванными крыльями; иного света не было — ни окон, ни даже решётчатых вентиляционных отверстий. Это была камера смертников, тех, кто не должен был пережить в этом месте и нескольких часов.

Крепкая дверь с шумом отъехала в стену. Несколько высоких и отлично обмундированных охранников пинками затолкали внутрь всё ещё находящихся без сознания Дэна, сержанта Кейна и Лейлу. Их тела бесформенно растеклись по всему полу, и дверь вновь закрыла собой неширокий дверной проём.

Скрытень осторожно хмыкнул и сразу досадно охнул: пули из его тела никто вытащить так и не удосужился. Но повод для довольной ухмылки всё же был: раз в камере присутствует не вся команда, значит, ещё не всё потеряно.

Или, наоборот, потеряно абсолютно всё.

Фортуна невероятно изменчива. Всего несколько часов назад «Панацее» удалось прорваться в самое сердце Денвера, в стан противника, а теперь большая часть команды выведена из строя, и неизвестно, как идут дела у остальных. Больше всего Гуп жалел о том, что ему оборвали его драгоценные и невероятно дорогие крылья: скрытень всегда втайне мечтал умереть в воздухе, во время полёта, но никак не задохнувшись в тесной тюремной камере.

Первым пришёл в себя сержант. Схватившись за голову и гулко замычав от боли, Кейн даже и не подумал о том, чтобы оглядеться. Видимо, досталось ему настолько, что у него вообще пропало желание что-либо осознавать.

Но вдруг выражение лица скрытня сменилось на ошеломлённое; он увидел на разбитых в кровь губах сержанта широкую и явно довольную улыбку. Переведя взгляд на следом очнувшегося Дэна, Гуп вновь непонимающе захлопал глазами — здоровяк улыбался не хуже, чем Кейн.

— У меня шире улыбка, — пытаясь подняться с холодного пола, с силой выдавил из себя Дэн.

— А вот хрен тебе. У меня шире.

— У меня.

— Субординация, боец! Не забывай о субординации! Командир всегда прав.

— Вы же спорили про посмертные улыбки, — пробурчала Лейла, приподнимаясь на локтях и сплёвывая скопившуюся во рту кровь.

— А мы ещё живы? — искренне удивился Дэн.

— Живы-живы, — усмехнулся скрытень.

Только что пленённые товарищи по команде резко повернулись на голос. Радостно, до боли в груди закричав, они буквально облепили раненого Гупа со всех сторон, обнимая его и хлопая по плечам. Скрытень таких нежностей не ожидал, и едва сдержал уже собирающиеся излиться ручьями слёзы.

— Я так рад, что мы сдохнем вместе, а не поодиночке, — выдавил из себя сержант. — Всё лучше, чем умереть преисполненным одиночества…

— Эй-эй, хватит! — нахмурилась Лейла. — Мы ведь точно ни в чём не уверены, да? Так давайте же быть оптимистами, чёрт возьми! Мы выживем. Мы обязательно выживем.

— Да-да! — поддержал девушку Дэн. — Будем вечно жить в протоколе о расстреле противостоявших федерации диверсантов. Здорово же!

— Дурак! Я совсем не это имела в виду…

— Я тоже. Не обижайся, просто, зная, что смерть вот-вот придёт за нами, не хочется впадать в депрессию. Появляется желание пошутить, например…

— Уныло шутишь. Давайте лучше думать о том, как отсюда можно выбраться.

— Никак, — хмуро заметил Кейн. — Вообще никак. Без оружия — тем более никак. Надежда лишь на Седну и Громова, но в их план наше спасение вряд ли входит. Ну, зато хоть будем довольствоваться успешно выполненной операцией, самой главной операцией в нашей жизни.

Скрытень тихонько застонал, чем сразу обратил на себя внимание Лейлы:

— Ты ранен?

— А по залитой кровью груди не заметно?.. да, несколько пулевых. Я жив лишь потому, что у меня рёбра сращенные и покрытые тонким слоем подкожной стали.

— Снимай свою броню. Буду вытаскивать пули.

— Чем? Пальцами? — грустно улыбнулся Гуп.

— А ты что, думал, в сказку попал? Раздевайся!

Скрытень, пожав плечами, повиновался. Оголив торс и представ перед товарищами в довольно неприятном и окровавленном виде, он, облокотившись о стену и разведя руками, покорно кивнул:

— Начинай.

— Будет больно, предупреждаю сразу. Мальчики, подержите его, пожалуйста.

Гуп нервно сглотнул и зажмурился. С двух сторон его окружили Кейн и Дэн, крепко обхватив за запястья и плечи. Лейла уселась на ноги скрытня, не давая ему сдвинуться ни на дюйм.

Страшным криком наполнилась камера смертников, когда украшенные длинными ногтями пальчики девушки вонзились в пулевые отверстия на теле Гупа. Вновь полилась кровь, периодически выстреливая из ран тонкими алыми фонтанчиками. Скрытень кричал долго и протяжно, несмотря на его способность терпеть практически любую боль; способствовала такой буре исторгающихся наружу эмоций наверняка угнетающая и давящая на сознание атмосфера.