Джейн Астрадени - Сто дней, которые потрясли Галактику

— Ничего такого, только… Джамранский тоник!

«Какой, к чёрту, тоник! Она просто влюбилась в этого мужчину. Вот и вся биохимия»…

— Выдающийся случай! Впервые за мою практику. Чтобы самрай-шак и землянка так подошли друг другу?

— Всё когда-то бывает впервые, — грустно заметила Женя, а сама подумала, что докатилась она таки до ручки и теперь больше подходит инопланетянину, чем землянину. Что же делать, если с землянами у неё не получается?..

Миритин сочувственно посмотрел на неё.

— Знаете, Ева. Есть и другой способ, чтобы столько не мучиться. Я конечно помогу вам с диетой…

— Говорите! Какой?

— Видите ли, у чарим-вей тоже бывают, — как вы это называете, — внематочные беременности. Хотя кладка и тогда выделяет ферамоны, её невозможно оплодотворить. Ферменты самрай-шак просто растворяют яйца в течение последнего этапа.

— Исключено, — сухо ответила Женя.

— Подумайте.

— Сирила нет на станции.

— Знаю. Полагаю, он сбежал, боясь навредить вам, и корит себя за несдержанность. Но я могу связаться с ним и поговорить…

— Нет!

Миритин грустно улыбнулся.

— Подождите здесь. Я приготовлю питательный коктейль.

И в этот момент в смотровую влетел Грегори.

— А, вот ты где?! Почему не на работе?

— У меня ещё полчаса, — хмуро ответила Женя.

— А, как раз кстати. Возьму у тебя кровь на анализ.

— Не стоит, — предостерёг его шакрен.

— А что такое? — всполошился англичанин.

— Я уже проверил. Ева нездорова.

— Да, — подхватила Женька. — И на работу сегодня не пойду.

— И ещё некоторое время, — подтвердил Миритин. — У неё постельный режим.

Евгения взглянула на доктора с благодарностью. Он кивнул и вышел в препараторскую, вогнав Грегори в ступор. Женька не хотела оставаться с землянином наедине и проводила шакрена тоскливым взглядом.

— Так! Что происходит? — накинулся на неё Грегори, едва за Миритином закрылась дверь.

— Ничего, — быстренько ответила Женя. Не собиралась она перед ним отчитываться.

До Грегори начало доходить. Всё-таки он был ксенобиологом, а не хухры-мухры.

— Так я и знал!

— Что?!

— Не прикидывайся овечкой. Связалась с этим Сирилом. А я тебя предупреждал!

— Не твоё дело! — огрызнулась Женька.

— Ещё как моё! Я за тебя отвечаю перед дмерхами. Они же с меня голову снимут, — вопли Грегори перешли в жалобные стоны.

— Да идут твои дмерхи туда же, куда и ты, дружным строем! — разозлилась Женька. — На кой было меня сюда тащить?!

— Да кто ж знал!? От тебя одни неприятности! Ещё путаешься с этим Рокеном…

— Я не путаюсь! Мы слушаем рок.

— Теперь это так называется!? — съязвил англичанин. — Что у тебя с этим самрай-шак?

— Ничего. Мы только целовались, — нарочно сказала Женька, чтобы его позлить.

— Поздравляю, Женечка, с первым контактом! До тебя самрай-шак избегали трогать землянок, а умные землянки сторонились самрай-шак.

— И зря, — дерзко ответила Женька. — Столько потеряли.

— Это же теперь начнётся настоящий бедлам, если кто узнает и захочет попробовать.

— А вдруг я совершила прорыв в ксенопсихологии? — гордо заявила Женька.

— Это не прорыв, Женечка, это… Это… Отрыв! — Грегори так разволновался, что Женя попробовала его «успокоить»:

— Не бойся, я расскажу им о последствиях.

— Совсем обалдела!? Молчи лучше. Если дойдёт до Талеха, я первый же заработаю по шее, а ты вылетишь отсюда в два счёта. Командор не одобряет межрасовых половых контактов.

Физиономия у Женьки вытянулась.

— Ты не знала? Честно? Вот теперь знаешь, так не болтай. И Миритин не скажет. Я за него ручаюсь. А кровь я у тебя не возьму, слишком много там шакренских ферамонов. Счастливого тебе оплодо… э, выздоровления, Женечка!

Он вышел, хлопнув дверью.

— Скатертью дорога, кровопийца! — крикнула Женька в закрытую дверь, потому что не нашла чем туда запустить.

— Он в курсе? — поинтересовался Миритин, входя в смотровую.

Женя кивнула.

— Не говорите Талеху, пожалуйста.

— Нем, как рурк. Но больничный выпишу по всем правилам. Допустим у тебя… Желудочный грипп.

— На две недели? — усмехнулась Женя.

— Да хоть на три. Талех не врач и в земных болезнях не разбирается. Держи, и беги домой.

Шакрен протянул ей цилиндрическую тару с коктейлем.

— По чайной ложке каждый час, запивая стаканом воды, и неприятные ощущения скоро пройдут. Через день-два зайду проведать. Получишь новую порцию.

Кажется, он ей по-человечески симпатизировал.

— Подумай над моим предложением, Ева. Не мучай себя.

У неё защемило сердце. Он знал. Потому искушал. Евгения покачала головой.

С этими инопланетянами не соскучишься. Танцуют, поют и готовы убить за улыбку. Соблазняют роком. Преспокойно вкалывают себе гены, точно глюкозу. А теперь ещё и яйца откладывают. Красотищща!

Довольно с неё ксеноэкзотики!

«Поминутно оглядываясь, Лерани бежала через лес по заветной тропке. И вовсе не безмолвного рурка она боялась, шастающего неподалёку от границы, а родную бабушку.

Тропка извивалась впереди, мелькая среди коричневых стволов. Густые тяжёлые ветки опускались так низко, что Лерани приходилось нагибаться. Юная вея любила красный лес, но холмы и степь постоянно тревожили её воображение. Она ходила туда, сколько себя помнила. Но три дня назад суровая бабушка Изори объявила, что у Лерани начался репродуктивный период, и запретила выходить из леса. Да ещё пригрозила, что отправит в Обитель до наступления первого паргениума, если внучка ослушается.

Лерани пробовала возражать, что, дескать, мол «у Винори уже наступил паргениум, а её отпускают куда угодно». Хотя Винори всё равно не могла далеко ходить, из-за огромного живота. На это бабушка строго ответила, что «раз у Винори паргениум, то ей и незачем опасаться самрай-шак, а Лерани может стать лёгкой добычей для них».

— Сюда они не сунутся, но в степи и на холмах обязательно подкараулят. Стоит только незадачливой вее высунуть нос из лесу, — предостерегала бабушка, но Лерани не слушалась.

Она понимала, почему Изори так ревностно оберегала внучку. Её собственная дочь пятнадцать оборотов назад сбежала в город, и теперь жила у самрай-шак, пренебрегая паргениумом. Бабушка сильно переживала.

— У вей не бывает паргениума вдали от дома, — сокрушалась она. — Твоя мать лишила себя чуда.

— Она ещё вернётся, — пыталась защитить её Лерани.

— Она тебя бросила! — возмущалась Изори.

Лерани не осуждала мать.

— Нет, она оставила меня с тобой и Винори. Она понимала, что для вас дороже всего. А её манили иные горизонты…

«И самрай-шак», — добавляла Лерани про себя. Лучше было не произносить этого вслух, при бабушке.