Оксана Щербатая - Изгнание. Книга 1

Наивный Манлий отправился прямиком к моему отчиму. Дело было пару-тройку лет назад, то есть в те времена, когда Хостис жил в нашем доме, как любящий член семейства, но занимался непонятно чем, а мать и не вникала: ей было достаточно того, что любимый мужчина - рядом.

Оказывается, Манлий посетил непосредственно наш дворец, даже обошел его весь в рамках 'экскурсии', но мы с мамой об этом не знали: Хостис не информировал о своих делишках домашних. Нам было известно одно: он увлечен психологией. И все. Каким ее разделом? Бог весть!

Какой разговор произошел между отчимом и депутатом, почувствовавшим себя дураком на собственном подотчетном объекте? Думаю, отчим применил тот же самый метод, что и я использую сейчас: взял мыслесферу Манлия под контроль, и заставил уверовать в невинность экспериментов со стариками, исчезнувшими из интерната неизвестно куда. Якобы на них проводились опыты по увеличению продолжительности жизни ординариев, и в качестве 'кроликов' выступали полностью одинокие ветераны, исчезновение которых никого не могло заинтересовать.

Манлию было невероятно трудно подбирать слова, рассказывая о своем посещении Милитацио: он запинался, заикался, все его ораторское искусство привычного трибуна-депутата куда-то подевалось. Создавалось впечатление, что он до сих пор отчаянно испуган, но объяснить причину своего страха не может. Не то, чтобы не хочет, - именно не может: нечто сковывало его язык надежнее железа.

И я отступила, испугавшись, что старик, хотя и молодо выглядевший, - наверняка, ему больше ста лет, лишится дара речи или впадет в состояние паралича. Или сердце его остановится: какую форму кодировки избрал Хостис, чтобы связать молчанием своего случайного 'приятеля', которого попросту купил за большие деньги. Но при этом подверг сложнейшей вязи суггестологических приемов, так что знание о чем-то еще более важном, похоже, навсегда умерло в сознании Манлия.

Одну из фраз Хостиса, произнесенную в разговоре с моим 'другом'- депутатом, запомнила, но не смогла понять до конца: 'Эти тела и мозги нужны ИМ. Зачем, мы узнаем потом. Будь со мной, - и ты будешь на вершине мира, когда мир подойдет к своему логическому концу и изменится...' Бред! Тела нужны Церкви? Или кому-то еще?

Но для меня и услышанного было более, чем достаточно: итак, под боком у своей благодетельницы Хостис творил непонятные эксперименты над старыми одинокими людьми. Что он делал с их телами и психикой? Что-то очень темное, смутное, странное виделось мне во всем этом.

Никогда ни о чем подобном не слыхивала. На планете Хостис задумал что-то изменить, я же ничем не смею помешать бывшему члену семьи. Что ему нужно от человечества, от самого Зема?

Почему-то посещение Манлия оставило во мне тягостный след, несмотря на отсутствие близости. Несмотря на то, что пьяный элитарий был как послушная глина в моих тонких пальчиках с большим содержанием кремния. Слишком глубоко соприкоснулась с внутренним миром типичного депутата.

Я поняла: именно после начала своих 'тесных дружеских контактов' с Хостисом, Манлий начал пить много и часто. Зачастую роняя достоинство.

- Спи, моя радость! Завтра мы повторим наш опыт любви... - я шептала в ухо своему жалкому 'кролику' милые глупости, пока он не уснул окончательно: захрапел, громко и протяжно, потом застонал, вновь захрапел. Мне стало стыдно, что я так использовала человека в своих целях. Но он тоже хорош: наверняка, пристает ко всем молодым девушкам с непристойностями, все никак не остепенится, чтобы зажить с одной-единственной дамой сердца. Иные старики становятся смешны в стремлении все взять от жизни.

Аккуратно вытащила из очаровательной крокодильей барсетки кэрту Манлия, осмотрела. Космобанк! Подумать: депутат не доверяет банку Зема! Или у него кэрт - пруд пруди? Тут же, в барсетке, находился крошечный сканер-универсал, дорогая штука, и я немедля просмотрела все приходы и расходы Манлия за последние несколько лет. Суммы шли значительные. Попыталась мысленно сфотографировать основные крупные поступления. Впрочем, что это мне даст? Скрытое ощущение собственной силы? Все равно так я не смогу наехать на Хостиса. Но информация не была лишней.

Неслышно собралась и вышла прочь из каюты номер тринадцать. Манлий не слышал звука запираемой двери: он спал с бесконечно счастливым выражением на лице. Похоже, обман порою приносит людям радость.

В длинном коридоре, почти темном и узком, никого не встретила на пути к своей восточной стороне. Фонари, имитирующие свечи в канделябрах, слабо освещали путь к моей каюте. Если здесь и есть камеры наблюдения, то им мало что удается запечатлеть, при таком тусклом романтичном свете!

Шла медленно, стараясь понять, что побудило отчима решиться на такой безнравственный шаг: ставить некие эксперименты на старых почтенных членах общества? Церковь Креатора во все времена лишь делала вид, что играет в нравственность, все собственные прегрешения объясняя божьей волей, подобно тому, как древний Рим все свои беззакония мотивировал статьями закона, основанного на силе. Когда возникла эта церковь? После того, как прилетали инопланетяне...

Вдруг тонкая слабая рука дотронулась до меня. Мигом перехватив руку, я выдернула из ниши в темноте существо, дрожащее от ночной прохлады и страха. Присмотрелась: горничная Лиэз-13! Что ей нужно в такое время?

- Госпожа! Не ходите дальше! Там - убийцы! Я знаю, слышала: им велено убить вас и сбросить с дирижабля вниз! Не ходите к себе: они вас убьют!

- Ты хочешь сказать, там - люди из казино? Они хотят забрать деньги? - я мигом сориентировалась: засады следовало опасаться. Как я раньше...

- Госпожа, если вы были где-то в гостях, вернитесь обратно! Возможно, там вы обретете спасение? Здесь вас ждет неминуемая смерть!

Первые воспоминания: лежу с открытыми глазами, смотрю перед собой. Вижу везде серое, бесцветное. Слов не нахожу, хотя обрывки цветовых пятен мелькают в мыслях. Я не знаю слов, понятий, - ничего не знаю. В голове - пустое место. Пройдут дни, и я научусь соединять слова и объекты.

Повсюду вокруг меня - штабеля тел других существ, почти во всем подобных мне: недвижимых, безмолвных, беспомощных, нагих, лишенных всякой растительности на лицах и телах. Черты лица у всех лежащих разнятся, но видеть это научусь нескоро. К каждому телу в области сгиба рук подведено несколько трубок: через них в организмы попадает некая жидкость из больших бидонов.

Потолок надо мной - совершенно серый, бугристый, с застарелыми подтеками воды. Стены - такие же серые, как потолок, и по ним бегают странные маленькие зверюшки, темно-коричневые, юркие, мерзкие, их здесь - бесчисленное множество! Позже пришло слово: 'тараканы'...