Оксана Щербатая - Изгнание. Книга 1

Когда пытался встать, вытирая кровь, лившуюся из разбитого носа, он крикнул мне сверху громко, - мангана уже набирала высоту:

- Она украла мое сердце, глупец! Если ты знаешь, что такое 'сердце'!...

Ненавижу дожди. В Милитацио постоянно идут дожди, чтобы сохранить уникальную местную микрофлору. Ученые расстарались для этого региона. Каждый день монотонные унылые капли стучат по черепичной крыше, вода льется из водостока: здесь все, как в старину. Днем ослепительное солнце высушивает безумно зеленые поляны с дикорастущей травой и ровные 'английские газоны'. Давно уже нет той Англии, но 'газоны' - вот они, под окном! Впрочем, какого происхождения это слово?

Иногда, дождливыми ночами, я думаю о всякой чепухе, чтобы не думать о том, что по-настоящему меня тревожит. Мою душу гложет внутренний конфликт, из которого нет выхода: стремление к абсолютной власти и сожаление о содеянном зле. Нет, не муки совести, придуманной старыми теологами, но легкая грусть и печаль: потому что моя недавняя спокойная жизнь никогда уже не наладится. Я сам все разрушил, так о чем горевать?

С юности жажда власти преследовала меня. Во мне не было ни жалости, ни тепла, ни доброты, я не умел любить. Почему я вырос таким? Потому что меня никто не любил с самого детства. Моя мать, - я не знал ее вообще. Она не забрала меня из хилариса: не захотела, или не смогла, или ее вовсе не было в живых, - не знаю. Только нрав мой сформировался в коллективе.

В дисципии лишь десятая доля воспитанников получает образование 'от' и 'до', и мне не повезло: я оказался в числе этих отверженных. Другие дети элитариев уже лет с пяти странствуют с матерями по миру, познавая иные миры и разные места, тогда как я до семнадцати лет постоянно жил в горах Тибета. Воздух высокогорья укрепил мои легкие, но одиночество души отняло все прекрасные стремления.

Одной мечтой жил: возвыситься над толпой, доказать, что я - лучший! Поначалу стремился подавлять волю соучеников, нередко втягивал их в рискованные ситуации, норовя предстать этаким героем; затем подчинял сердца и души добрых преподавателей в семинарии креационистов-душеведов. К сожалению, мою раннюю карьеру разрушил мой излишне страстный нрав и несчастная встреча с подобной мне женщиной.

Когда я уже готовился стать доктором наук, уже получил диплом инженера-креациониста, меня отправили на учебную практику в женскую семинарию, где я читал лекции по речевой суггестии. Проще говоря, о том, как, с помощью обычной речи, добиться своего в любой ситуации. Тема была мне близка: с раннего детства я подсознательно воздействовал на дружков, и они готовы были отдать мне последнее, лишь бы вызвать мое одобрение.

Эта девушка, рыжая, высокая, грациозная, как балерина, с дерзким убегающим взглядом и трепещущими раздувающимися ноздрями, как у дикого зверя, по своей воле пошла учиться на креациониста: у нее выявились способности. Догадываюсь, как она муштровала близких! Очевидно, ее семье настоятельно 'рекомендовали' отдать дочь в обучение к нам, иначе она такого натворит! Необученный суперсенс, - это интересное редкое явление, но церковники как огня боятся подобных мутаций среди элитариев.

Порою я замечал в ходе лекций, что она стремится меня 'отзеркалить': пародируя мои движения, мимику, взгляды. У нее получалось: ее соседки покатывались со смеху, а материал лекции никто не хотел слушать. Я начал злиться на юную нахалку, но не мог дойти до того, чтобы нажаловаться на нее в деканат, поэтому пригласил ее для личной беседы после занятий.

Она явилась для разговора не в привычной бесформенной мантии, но облаченная в узкое сиреневое платье, распустив косы, благоухая амброй и лимоном. Студенткам не был запрещен подобный наряд, вне обязательных часов занятий. Да она и не была первокурсницей, вышедшей из дисципия: у нее было еще какое-то образование; не сказала, какое, я не интересовался. Даже выругать ее сил не было: похоже, моя суггестия тут не работала, но, напротив, девица взяла мои мысли под контроль. Когда смотрел на нее, то представлял без одежды, с развевающимися волосами-змеями, страстную...

Итогом нашей милой беседы стали бурные поцелуи, от которых все мои жизненные установки пришли в смятение: до сих пор у меня не было женщины, я с легкостью отвергал соблазны, но эта рыжая Лилит, как в мыслях я прозвал ее, могла совратить и почившего Лазаря. Ее губы источали мед разнотравья, а тело пахло юностью и притяжением чистоты. Оказалось, все ее выходки имели одну лишь цель: привлечь мое внимание!

В начале семестра, в шутку, она поспорила с сокурсницей, - они сидели рядом за длинным столом, - что соблазнит меня, и все ее поведение во время этих лекций было подчинено этой задаче. Призом должна была стать поездка на Марс: обе девушки происходили из обеспеченных семей, и оплатить такую поездку им ничего не стоило. Если бы выиграла моя нарушительница спокойствия, то проигравшая сторона преподнесла бы ей в дар тур на Марс, в пору вакаций. Соотвественно, если бы рыжая красавица проиграла, то...

Но она выиграла, разумеется: я оценил ее прямодушие по достоинству. Не знаю, правдива ли она была, когда говорила, что действительно увлеклась мною в ходе 'игры'? во время наших встреч ее глаза неизменно смеялись и дразнили, она не закрывала их, когда мы целовались. Но губы и тело свое отдавала без остатка, с бешеной страстью и искренностью. Однажды мы были в горах, в заброшенном монастыре тибеских монахов, и там любили друг друга, стремясь каждый захватить инициативу в свои руки. И там, в пароксизме страсти, она все же закрыла глаза и назвала меня 'любимым'. Я удивился, даже испугался неистовству ее любви. Потихоньку начал избегать наших встреч: долгие отношения со студенткой могли стоить мне карьеры. Она не бегала за мной, даже на лекциях сделалась тихой и скучной, - как все. Неужели ей было грустно, что я не смог ответить ей с таким же жаром? Все люди - разные: один любит, другой позволяет любить!

Прошел месяц после кажущегося разрыва наших отношений. Однажды она подошла ко мне и с улыбкой безумия заявила, что беременна! Ее красивое лицо светилось изнутри, словно в ней зажгли маленький фонарик. Я был в шоке, и первым заявил на нее. Сказал, что на меня спорили, что я был обманут. Мне казалось, что эта ее беременность преследует одну цель: помешать мне, честолюбцу, сделать карьеру! Она на меня не жаловалась, несмотря на значительную, в десять лет, разницу в возрасте. По логике вещей, я был опытнее и тоже должен был думать о последствиях.

Девушки-элитарии не должны беременеть, так как им нельзя рожать. Тот факт, что ее насильно принудили избавиться от плода нашей любви, мог отрицательно сказаться на возможности последующей сдачи ею яйцеклеток в банк Генетического развития. Здоровье любой взрослой элитарии стоило дорого, и мы сообща нанесли порчу ее телу!