Сергей Цикавый - Шаги в глубину

Подозрительный тип. Вечно ему все интересно, все он хочет знать, до всего он докапывается. Я зевнула: вот прямо пришелец из зазеркалья, ни дать ни взять.

— Кальян. Вернее, табак. Табак, который привез с собой наш Дональд-Валкиин.

Дюпон примерился было сесть для продолжения разговора, но я сделала строгие глаза, и он остался стоять. Насчет валяния где попало в «Хищнике» я его предупредила еще на корабле: дескать, испачкаешь — сам почистишь и все настройки вручную будешь перебирать.

— Эх. Все тебе разжуй. Там сорт табака, который у баронианцев вызывает расслабленность. Он безвреден в целом, и поэтому Яуллис не мог отказать гостю в церемониальной закладке.

Олег наконец кивнул, и вовремя. Если бы мне понадобилось объяснять и все остальное, я бы не поленилась встать и убить его раз-другой, чтобы неповадно. Ну в самом деле, что за нежности? План сыграл? Сыграл. Все живы? Все. Отвлекающую атаку смертников изображал не он, так какая ему теперь разница, что за химия лежит в основе плана? Лиминаль вон восемь часов под водой бултыхалась в своем гробу — и ничего, вопросов не задает, мирно лечится.

План, слепленный на коленке в трясущемся перед посадкой боте, оказался чудо как хорош. И с Дональдом я бы, пожалуй, его разобрала. А вот с этим красноглазым гражданином — неа. Олег, конечно, штурман, бортмеханик, тихоня и, наверное, все же человек, но есть в нем что-то. Не остался же он в порту приписки «Маттаха», когда мы разошлись с заказчиком. И выгородили мы его вчистую, и Дональд по доброте душевной обещал дать денег на первое время — но гражданин Дюпон уперся.

Точно. Засланец с корабля зазеркальцев. Внедряется к сильному врагу, так сказать, и при случае отключит нам маршевые двигатели, когда «Телесфор» уйдет в изнанку.

Я посмотрела на Олега и в сотый раз задалась вопросом: а на кой он нам вообще понадобился? Механик и лишний ствол — это, безусловно, круто, но их можно при желании найти просто за деньги, на время, и чтоб никакого червоточинного прошлого и мутного настоящего.

С другой стороны… Да нет никакой другой стороны. Просто «Телесфор» — это, чтоб его, такой особенный фрегат. К нему тянет людей, которым больше некуда бежать. Тесно, зато весело.

— Вот зачем он так делает?

Я удивительно легко поняла, о ком речь — и это учитывая мою общую отупелость и задумчивость.

— Ну… Ты представь. У тебя есть все: тебя уважают, твои родичи готовы тебе под хвостом лизать, а кредитами ты играешь в «поджигалочку». Представил?

— Нет, — ответил Олег и все же уселся — на амортизатор.

Ну, это я тебе припомню.

— Развивай воображение, Дюпон, — наставительно сказала я, перекладывая ноги: теперь левая лежала на кожухе, а правая — на левой. Хорошо же, а? Так забавно смотреть на свои носки снизу вверх.

— Так вот. Есть у тебя, значит, все. Всем ты нужен, все к тебе за контрактами бегают: одни ищут исполнителей, другие себя предлагают. А ты их, гадов, насквозь видишь: и какие у них корабли дерьмовые, и как они с эскадрой допотопных дронов хотят планетку зацапать. А эти вообще просто фанатики, но денег у них откуда-то куча. Понимаешь?

Дюпон подумал и кивнул. Он смотрел на заходящее солнце и ухитрялся не моргать. Кровавые глаза выжившего в червоточине казались совсем черными. Я увлеклась, мне самой нравилась моя история:

— И ты придумываешь игру. Приходит к тебе гость с голыми руками — и пока он тебя не заставит, ты ему не контракт, а шиш.

Да. Хороша игра: валятся твои гости, твои сородичи, из раза в раз отстраивается порушенный дом, каперы и просто неудачники сами вписываются к тебе в рабы, а ты смотришь на это и понимаешь, что вокруг может твориться какая угодно вакханалия, но тебя самого не заденет никто. Потому что нужен. Потому что ты добрый дух, награждающий смельчака. Все рвутся к тебе, чтобы чмокнуть носок твоего бронированного ботинка.

— Он интересный, — задумчиво сказал Олег. — Скучающий разум.

— Скучающий гений, — поправила я. — Это хуже.

— А откуда ты знаешь, что он все придумал от скуки? Досье инквизиции?

Я фыркнула:

— На кого? На него? Я про этого Яуллиса только слышала.

— Тогда откуда?

— Н-ну… Скажем так. Баронианцы иногда довольно предсказуемы.

Дюпон наконец посмотрел на меня, оторвавшись от своего любезного заходящего светила.

— То есть ты это все выдумала?

— Ты разницу между словами «придумала» и «просчитала» знаешь?

— Много работала с ними?

— Неа. Допрашивала нескольких контрабандистов.

Олег повертел между пальцами гибкий провод шлема и смотрел теперь уже на меня — с интересом.

— Тогда откуда ты знаешь их язык?

— Оттуда же, откуда и строение кораблей, и звездные карты, и много всего прочего. Гипнотренинги и все в таком духе.

Нельзя научиться разговаривать без практики, нельзя сесть в рубку и сразу полететь без тренажеров. Зато все, что зависит от памяти, запихивается туда экономно, быстро и грамотно. Грамматика, словари, терминология, схемы, топография галактики — святое небо, сколько бы лет своей жизни я потратила, не будь у нас мнемотехник?

Я видела даже стерео этого мира — прямо у себя в памяти. Уже смотрела на этот недолгий пышный закат. Вот ведь, повезло раскрасить ненастоящий опыт — настоящим.

Степь уходила в тень — недолгую ночь. Скоро планету нагонит восход Заррадана, и все пойдет по новой. Вечный круг, вечная ерунда, которую можно игнорировать только в космосе. Космос тоже по-своему вечен. Как надстройка над восходами и закатами.

Философия — это, конечно, хорошо, но валяться становилось холодно.

— Знаешь, я когда-то прокладывал маршрут в баронианский сектор, — вдруг сказал Олег. — Надо было доставить какого-то их дипломата. Нас остановил их линкор, затащил в трюм, и выяснилось, что этого дипломата родина видеть больше не хотела. Наших всех засунули в корабль, а я относил маршрутные документы к старшему, опоздал и увидел баронианскую казнь.

…Есть у котов такой метод нападения, что-то среднее между высадкой и бомбардировкой, когда солдатами просто стреляют. По кораблю. По планете. По станции. Спецкапсула прошибает защиту, атмосферу и раскалывается, высвобождая тяжеловооруженного бойца в экзоскелете.

Два ряда таких супердесантников в силовой броне стояли лицом к лицу, держа двухамперные боевые стеки наизготовку. А бывшего пассажира человеческого суденышка подвели к ним и толкнули между строями, держа за загривок. Через пять проходов шкура с дипломата лезла лоскутьями, но он шел.

— Ты понимаешь, Алекса? Шел. На девятом заходе капитан лично испарил его скорчером.

Я зевнула. Да, зрелище дико поучительное, особенно для приматов, которые до сих пор восторгаются патологической честностью баронианцев, забывая о том, что это прямота крупного хищника. Конечно, стоило бы ответить Дюпону парочкой историй из личного опыта, но потом до меня дошло.