Михаил Костин - Земля – Паладос

— И много, — кивнул Антрацит и добавил конспиративным шепотом: — Порт закрыли, потому что ловят каких-то преступников, которых обвиняют в попытке дестабилизации системы безопасности Паладоса.

— Неужели наш техномаг стал добычей? — повеселел Исаак.

— Или ей стали мы, — пессимистично откликнулся спут.

От такого предположения внутри похолодело.

— Мы-то им зачем? — не понял рыжий.

Спут смешно передернул плечами.

— Я откуда знаю, — зашептал поспешно. — Правитель Ксай боится Церкви, техномагов, пиратов. Ни с кем не хочет ссориться. Сейчас на Паладосе высадилась эскадра кучерявого Гера. Это один из самых влиятельных космических пиратов в этом секторе. Его сейчас Ксай боится больше всего. Соответственно, правителю не до Церкви и техномагов, но ссориться с ними ему тоже не с руки.

— Потому все, кто может поссорить его с Церковью и техномагами, должны пропасть без вести. А эти все — три техномага и один дурной священник-следователь с не менее дурным спутом, — закончил Исаак и опрокинул стакан.

Спут брезгливо наблюдал, как в такт глоткам дергается кадык рыжего. Исаак поставил на стойку пустой стакан. На Антрацита поглядел уже слегка осоловело.

— Нам надо отсюда бежать. Немедленно.

— Нереально, — вздохнул спут. — Из космопорта не выпустят ни один корабль. Кроме пиратских.

— Пиратских?

Священник посмотрел на оставшегося в одиночестве пришлого забулдыгу. Судя по разговору и одежде, если кто здесь и был пиратом, то именно он. Да и Гера этого поминал.

— Есть идея, — произнес рыжий следователь одними губами и махнул рукой бармену.

Тот понял правильно, через мгновение уже стоял у стойки с бутылкой «Гранд Паладоса».

Цветасто разодетый и вправду оказался пиратом, звали его Опартом. Вот только план рыжего следователя с треском проваливался. Во-первых, пират не поддавался ни на какие уговоры, во-вторых, даже при том что уже в начале их беседы он был сильно пьян, пить умел по-пиратски. И перещеголять в этом умении космического джентльмена удачи Исааку не светило.

Трезвым в компании оставался только спут. Он присел к пирату за столик вместе со священником, но пить отказался. Космический бродяга-разбойник хотел было возмутиться, но Исаак урезонил, объяснив, что его друг уважает пирата ничуть не меньше, чем он сам, просто товарищ и так уже синий. Как ни странно, довод подействовал, и они принялись пить вдвоем.

Спуту, впрочем, хватило и этого. Он с содроганием поглядывал на собутыльников, на заплеванный стол, который все сильнее и сильнее заливали местным виски и орошали нехитрой закуской, на трясущиеся руки и неверные движения. И от всего этого Антрациту становилось безмерно тоскливо за падшее человечество.

— Ты пойми, — бормотал в хлам пьяный Исаак. — Это мечта моего детства. Я, может, еще ребенком хотел стать пиратом. Возьми меня с собой. Неужели у вас на корабле не найдется лишнего места.

— Лишнее для лишних, — отозвался Опарт и потянулся к бутылке, где еще плескался на донышке мутный, цвета разбодяженного чая «Гранд Паладос».

Остатки виски разлились по стаканам, и третья бутылка опустилась под стол.

— Зачем вниз ставишь? — поинтересовался Исаак.

— Примета плохая. Пустая бутылка на столе к беде.

— Заблуждение, — вклинился спут. — Это суеверие возникло в незапамятные времена, когда Земля только вступала в эру межгалактических перелетов. Один из земных правителей, его звали Питер Фест, готовил первый космофлот и отправлял своих людей к другим правителям на соседние планеты подучиться, перенять секреты строения космических кораблей и управления ими. Люди, разумеется, там не только учились, но и отдыхали, приходили в питейные заведения и пили. А у местных была традиция считать выпитое по количеству пустых бутылок. Люди Питера Феста смекнули и стали прятать пустые бутылки под стол, чтобы платить меньше.

— А местные что же, не догадались? — заинтересовался Опарт, он пьяно растягивал слова, но какие-то мысли в его башке, похоже, еще застревали.

— Местные, видимо, не догадались.

— Чушь, — фыркнул пират. — Могли бы записать заказ.

— Как гласит история, — загундосил Антрацит, — они не записывали.

— Почему?

— Может быть, потому что трепетно относились к традиции, а может, просто не умели писать. Кто теперь знает. История не сохранила таких деталей.

Опарт поднял стакан:

— В космос летать умели, пить умели, а писать не научились? Чушь!

Пират ткнул стаканом в стакан Исаака. Звякнуло дешевым стеклопластиком. Стакан коснулся губ пирата, виски легко втек в глотку.

Луженая она у него, что ли, подумал рыжий следователь и заглотнул свою порцию.

Два пустых стакана одновременно грохнулись на стол. Спут вздрогнул и поспешил замолчать. Опарт вцепился руками в потяжелевшую голову и промычал, вороша пальцами волосы:

— Чу-у-ушь.

— Полностью с тобой согласен, — кивнул Исаак. — Как пират пирату скажу…

— Какой ты пират, — отмахнулся Опарт. — Ты паладонийский увалень.

— Я родился не на Паладосе. И в душе я…

— И в душе ты тоже самое, — пробурчал пестрый собутыльник. — Где там этот наливайло? У меня в горле пересохло.

Священник кивнул спуту и показал два пальца. Тот тяжело вздохнул, укоризненно покачал синей головой. Но встал, хоть и неохотно, и пошел к барной стойке.

— Сейчас все будет, — пообещал Исаак. — Так ты возьмешь меня к себе на корабль?

— Нет, — помотал головой Опарт. — Не возьму.

— Почему?

Пират выставил перед собой ладонь с растопыренными грязными пальцами.

— Во-первых, у меня полностью уконфле… уконпле… у-ком-пле-кто-ва-на команда, — заплетающимся языком сообщил он, загибая палец. — Во-вторых, посмотри на себя. Какой из тебя пират?

Исаак пожал плечами. На языке вертелась масса слов, подходящих в качестве ответа, от «пьяный» до «никакой», но все они были не в тему.

— Хороший, — выдавил он из себя.

— Хороший, ничего не скажешь, — кивнул пират и икнул. — Ой. Никакой ты пират, ты паладонийская вонючка. Такая же, как и все прочие. Ну, может быть, чуть лучше.

В груди сдавило гневом. От ярости потемнело в глазах, чего раньше с Исааком не случалось.

— Ну, это я тебе запомню, — пробормотал рыжий едва слышно.

— Что?

— Ну, это говорю… понял, — немного громче повторил священник и вздохнул.

На стол грохнулись две бутылки. Подошедший спут держал тару за горловины и укоризненно смотрел на Исаака. Следователя этот укор не трогал. В голове пьяно скакали мысли в поисках какого-то решения, выхода из безвыходной ситуации. Рука сама потянулась к бутылке. Проигнорировав стакан, Исаак присосался к горлышку.

Собутыльник трактовал это по-своему.

— Не расстраивайся, паладониец, будет и на твоей планете праздник.