Владимир Кузнецов - Алхимик

— Издеваешься надо мной? — шипит капитан. — Да я тебя…

Внезапный грохот заставляет всех троих обернуться. Из трюма стоящей в миле «Кровавой десницы» столбом поднимается черный дым. Доносятся выкрики Паттерли и мидшипменов, матросы спешно спускают на воду шлюпки.

Эд вырывает из рук застывшего Данбрелла бумаги, перескакивает через борт. Бесконечная секунда падения — и он погружается в воду, выныривает. Хорст подает ему руку, вытягивает.

— На весла! — орет Сол. Морская вода нестерпимо жжет разорванную щеку. Сверху отчаянно бранится Данбрелл, слышатся команды мастера. Нужно спешить или с корабля их расстреляют, как уток.

Сол хватает весло, оборачивается к Хорсту, завозившемуся на корме.

Перед глазами мелькает что-то темное и страшный, тупой удар бросает Эдварда на дно ялика. В ушах звенит, перед глазами плывут черные круги. Сол мотает головой, пытаясь прийти в себя, но второй удар окончательно вырубает его.

— Трибунала не будет. В Порт Рокхарте нет морского офицера званием выше Данбрелла. Тебя повесят прямо здесь, на «Агамемноне».

Эдвард молча разглядывает пальцы своих ног. Он сидит в грубо сколоченной клетке, установленной прямо на шкафуте, между грот-мачтой и дымовой трубой. Солнце нещадно печет затылок, но шляпы у Сола нет, как нет и тени в которой можно спрятаться. Клетка высотой чуть больше метра, площадью полтора на полтора. Не то что встать, даже сесть нормально негде.

— Не держи на меня зла. Не уходи на тот свет с проклятием.

Сол поднимает голову. На губах — слабая улыбка, настолько спокойная, что кажется безумной. Хорст встречает взгляд Сола как встретил бы пулю — с отчаяньем и решимостью. Но в этом взгляде нет ни обвинений, ни злости.

— За что мне на тебя злиться? Ты правильно сделал. Нас бы расстреляли из ружей и фальконетов еще до того, как мы отошли на сотню ярдов. А даже если бы не расстреляли, взяли бы в порту. Бежать вглубь континента? Без припасов, без оружия — самоубийство. Ты все правильно сделал. А я сглупил. Иди с миром, Хорст. Я не злюсь на тебя.

Матрос сокрушенно качает головой, поднимается с корточек.

— Преподобный Сейдж говорит, что повесит двоих: тебя и капитана-республиканца. Вроде бы, это он людей убивал и взрыв устроил.

Сол кивает. Даже из клетки он видит «Кровавую десницу», похожую отсюда на заросшую ракушками спину исполинского кита. Фрегат перевернулся, в корме собрался воздушный пузырь, который не давал ему окончательно затонуть. В боку «Десницы» зияет огромная дыра. Судя по обрывкам разговоров, которые слышал из своей клетки Сол, виновника взрыва так и не нашли. Такое предприятие требовало серьезной подготовки — просто взорвать одну из бочек в корабельном арсенале было недостаточно. Порох там хранился так, что взрыв одной бочки не приводил к детонации остальных. Стальные перегородки, умелое чередование взрывчатки и снарядов, создающих мощное, тяжелое препятствие на пути взрывной волны — все это было плодами опыта и изысканий многих лет и многих умов. Взрыв такой мощности требовал перемещения значительных объемов пороха к «слабым местам». Как все это было сделано перед носом у десятка морских пехотинцев, дежурных офицеров, команды? Похоже, только Сол знает ответ. Ну и еще Данбрелл — если он решил поверить словам Эдварда и повесить Крысиного капитана.

Если только Крысиный капитан даст себя повесить.

По разогретым доскам стучат подкованные подошвы. Загорелая, с вязью татуировки по запястью, рука протягивает деревянную плошку с водой. Сол, прижимается лицом к решетке, хватает ее, жадно пьет. Плошка слишком велика, чтобы пройти между прутьями, а воды в ней — едва половина. Жара медленно и мучительно убивает, жажда становится постоянной спутницей. Тот мизер, который ему дают, не в состоянии даже на минуту заглушить ее. Морпех выхватывает плошку из рук Сола, уходит. Эдвард прижимается спиной к решетчатой стенке, натягивает рубашку на голову, чтобы хоть как-то защититься от палящего солнца. В Олдноне октим — холодный месяц, туманы сменяются ливнями, морские ветра несут леденящую сырость. Здесь же стоит невыносимая жара. Какая-то жуткая чехарда с климатом в этом мире. Меньше чем за два месяца Сол прошел через туманную осень в штормовую зиму, затем в дождливую весну и вот оказался в палящем лете. Как такое возможно, он до сих пор не понимает, да и не хочет понимать. С некоторым удивлением для себя он осознает, что даже не задумывался, сколько часов в здешних сутках. Нет, часа-то двадцать четыре и циферблат ничем не отличается от привычного, земного. Но соответствует ли минута здешняя минуте земной? Какова длительность дня? Теперь он понимает, что в Олдноне он жил словно в бесконечной осени — темнело всегда рано и светало поздно. Здесь же, наоборот, дни казались бесконечными, а ночи — короткими, хотя на экваторе они должны быть примерно равны.

— Смешно, — бормочет Сол себе под нос. — До сих пор мне было недосуг думать об этом. Интересно, все эти отличия появились только сейчас, когда я о них задумался или существовали всегда, вне зависимости от моего внимания?

Между тем, на палубе вокруг клетки что-то происходило. Тревожная суета, понукаемая выкриками офицеров. Спускали на воду шлюпки, швартовали их, пополняли запасы. Матросы о чем-то перешептывались, беспокойно поглядывая на подобравшихся мидшипменов, мичманы: плотник, кузнец и канонир, сосредоточенно проверяли свои епархии, наспех ладили и ремонтировали что-то. Морпехи возились с оружием, просушивали на расстеленных платках порох.

Корабль начал готовиться к отплытию. Война все-таки нашла его, притаившийся у чужого берега, и уверенно потянула его в свой водоворот.

Вечером сам Данбрелл явился к клетке Сола.

— Ты изменник и преступник. Тебя нужно вздернуть на рее в назидание другим.

Сол поднимает воспаленный взгляд на капитана. В нем нет особенного беспокойства — ничего нового Данбрелл сейчас не сказал. Но сама формулировка говорит о том, что сейчас баронет со значительным видом скажет «Но…»

— Но проклятый республиканский корабль забрал у меня слишком много хороших парней. Нам предстоит битва, большая битва. Объединенная армада датчей и республиканцев собралась и готовится дать бой Грандфлиту адмирала Лонсена. «Агамемнону» приказано присоединиться к флоту.

Сол молчит. Не трудно догадаться, что хочет предложить Данбрелл. Не трудно предсказать и его, Сола, ответ на это предложение. Но сцена должна быть сыграна полностью.

— Я даю тебе шанс. Примешь участие в битве и покажешь себя достойно — будешь помилован и продолжишь службу. Струсишь или попытаешься перебежать — свои же пристрелят тебя, как собаку. Откажешься — через час спляшешь джигу в петле.