Виталий Вавикин - Лунный блюз

– Савл? – судья перевел тяжелый усталый взгляд на бывшего агента. – Савл Эпплтон, встаньте, пожалуйста. Готовы вы защищаться или признаете выдвинутые против вас обвинения?

– Для этого я и здесь. – Эпплтон поднялся на ноги. Спина все еще болела от побоев, но он был готов говорить. Готов пройти этот путь от начала до конца.

Вечер. Рик сидел в своем кабинете, ожидая, когда за ним придут.

– Почему, Рик? – спросил Виктор Диш. – Почему ты сделал это?

– Помнишь, ты говорил мне про девушку?

– Да.

– Я думаю, ты был прав. – Рик закурил, предложил сигарету Виктору. – Иногда мы не можем ничего изменить. Нам остается лишь ждать и терпеть, оставаясь верными себе и своей вере.

– Эпплтон все равно умрет, агент.

– Но не в мою смену, не на моих глазах.

Они замолчали, и лишь часы на стене, тикали, нарушая тишину и отмеряя неизбежность.

Обвинители столпились вокруг стола главного судьи Феста.

– Мы должны отправить Эпплтона в Центральный суд Селены, – говорили они, вкрадчиво вглядываясь в глаза судьи. – Его должны судить здесь, а не где-то на окраинах.

– Думаю, это не важно, – сказал Фест.

– Но, ваша честь…

– Я не хочу, чтобы его кровь осталась на моих руках, – Фест смотрел на обвинителей. – Я знаю о неудавшемся покушении. – Обвинители встревожено загудели. – Завтра я сам отправлюсь в здание суда, где слушается дело Эпплтона, и лично возглавлю процесс. Пусть некоторые из ваших предводителей пойдут со мной и пусть они обвиняют этого человека, если есть за ним вина.

– Мы найдем его проступки, – пообещали обвинители.

– Только не те, которые он совершил, работая на нас, – предупредил Фест. – Иначе, судить вместе с ним придется всех нас.

Среда. Третий день слушаний по делу Савла Эпплтона.

Фест занял судейское место и велел привести ответчика. Обвинители, с синими мешками под глазами от бессонных ночей, выступали один за другим, выдвигая бесчисленное количество обвинений. Предательство, мятежи, заговоры, не выполнение служебных обязанностей и даже не выплаченные налоги с тех сумм, которые люди, продавая свое имущество, приносили Эпплтону.

– Я не сделал ничего плохого против закона, – сказал Эпплтон, поднимаясь на ноги.

Фест жестом попросил у зала тишины. Они проигрывали. Они все проигрывали в этом безумном слушание. Оставалось лишь одно. Действительно, только одно…

– Хочешь ли ты пойти в Центральный суд Селены или хочешь, чтобы я судил тебя здесь, по этим обвинениям? – спросил Фест Эпплтона.

«Это война, – говорил себе судья. – Настоящая война. А на войне все средства хороши. Абсолютно все». Он посмотрел на обвинителей долгим взглядом. Он не станет собственноручно выносить Эпплтону смертный приговор, отдавая приказ, перевести его в Центральный суд Селены, зная, что по дороге подсудимый будет убит. Он даст ему право выбора, позволит самому решать свою судьбу.

– Я стою сейчас перед судом, где меня и должны судить, – сказал Эпплтон, и обвинители разочаровано выдохнули. – Я не сделал ничего дурного, и вы это знаете. Если я не прав и совершил проступок, заслуживающий смерти, я не пытаюсь избежать ее. Но если в словах обвинителей нет правды, то никто не может выдать меня им. Я требую суда нашего верховного правителя…

Эпплтон помолчал и смущенно спросил:

– Кто там сейчас стоит у власти?

– Эпплтон был твоим начальником? – спросил судья Фест.

– Был, – признался Харр. – Не так давно был, но… Столько всего произошло за последнее время…

– Да, – выдохнул Фест. – Вам удалось узнать, каким образом вирус попал в кровь Клеи Райт?

Харр отрицательно покачал головой.

– Мы держим ее в отдельной камере, но она говорит только… – он прервался. – Она говорит, что прощает того, кто это сделал.

Фест тяжело вздохнул.

– Из нее мог получиться хороший правитель.

– Да, – согласился Харр.

– Ты уже принес присягу? – спросил Фест.

– Два дня назад.

– Значит, ты уже можешь возглавить процесс над Эпплтоном?

– Странно, что он все еще жив.

– Обвинители просили меня выдать его им, но я сказал, что у нас не принято выдавать обвиняемого, прежде чем он встретиться лицом к лицу с обвинителями и получит право защищаться. И неважно насколько смутные у нас сейчас времена. Закон всегда должен оставаться законом…

– Да, – согласился Харр, вспоминая Клею Райт. – И что обвинители?

– Они не доказали ни одного из преступлений, о которых я ожидал услышать. Напротив, они вели с ним какие-то непонятные споры, в которых не было совершенно никакого смысла с точки зрения закона. Признаюсь честно, я не знаю, как вести это дело.

– Поэтому ты предложил Эпплтону рассмотреть его дело в Центральном суде Селены?

– Да. Но он потребовал, чтобы его оставили там, где начался процесс, до тех пор, пока ты не встретишься с ним.

– Я встречусь, – пообещал Харр. – Завтра. Но прежде, ты кое-что должен сделать для меня.

– Все, что в моих силах…

– Оставь красноречие, – прервал его Харр. – Я не могу лично отдать распоряжение о том, чтобы освободить Клею Райт из-под стражи, но вот тебе это под силу.

– Хочешь, чтобы я…

– Нет. Просто отпусти ее и все. Пусть идет, куда хочет.

– Но… – Фест с сомнением смотрел на Харра.

– Мы не тираны, судья, – сказал Харр, глядя куда-то в пустоту. – И пусть все знают об этом.

Фест долго молчал, обдумывая услышанное, затем осторожно кивнул.

– Кажется, я понимаю твой план, – сказал он.

– Нет никакого плана, – возразил Харр. – Просто отпусти ее и все.

Четверг. Четвертый день слушаний по делу Савла Эпплтона.

Здание суда украсилось флагами и какой-то незримой пышностью с появлением Харра и высокопоставленных лиц первого десятка, которые посчитали своим долгом последовать за правителем.

– Можешь говорить, – сказал Харр Эпплтону, и все присутствующие смолкли, даже обвинители и те перестали листать бесчисленные страницы своих толстых папок.

– Спасибо, – сказал Эпплтон, поднимаясь со скамьи.

Его речь началась с рассказа о молодости и жизни до нынешнего дня суда.

– Я всегда служил закону верой и правдой, – говорил Эпплтон, рассказывая о том, как преследовал и бросал в тюрьмы тех, кем сегодня был он сам. – Я наказывал их, не жалея ни сил ни времени, стараясь вынудить отказаться от их веры, и столь велика была моя ярость против них, что я отправлял своих агентов во все города, чтобы отыскали они и искоренили всех этих людей. – Эпплтон подробно рассказал о том дне, когда Гарри и Блэр пришли к нему, изменив его жизнь. – И вот я стою перед судом за надежду, которую дает нам то, что вы называете вирусом. Надежду на покой и благополучие, на мир и процветание. Надежду, которую можно увидеть в глазах каждой матери, которая смотрит на своего новорожденного ребенка. Считаете, что она думает о власти и карьере, о деньгах и богатстве? Нет. Она думает о своем ребенке и надеется, что у него будет самое светлое будущее, и ни за какие деньги и блага вы не сможете забрать у нее эту надежду. Вот о чем я говорю людям – о надежде. Она открывает им глаза и обращает их от тьмы к свету, от материального к духовному, от власти денег и разврата к чистому и непорочному, чтобы смогли они получить отпущение грехов своих и место среди тех, кто предался свету, благодаря вере в этот путь…