Андрей Ливадный - Опоздавшие к старту

— Что конкретно ты хочешь, Спрей?

— Инга совершила практически чудо. Она выбила один из спутников из состава сети. Если ты, — взгляд Спрея переместился на девушку, — сможешь продолжить начатое, враг утратит контроль над нашими сервомеханизмами, и они сами вернутся к исполнению первоначальных программ, которые сейчас блокируются. Кроме того, по мере уменьшения числа подконтрольных спутников враг выдаст свое месторасположение. Мы узнаем, где базируется чуждая киберсистема, и сможем нанести удар.

— Почему Инга? Спрей, опомнись!

— Это ты опомнись Матвей. Мы с тобой — старики, которым повезло выжить. Инга молода, она прошла необходимую подготовку, к тому же, чтобы осуществить задуманное, нужно постоянно перемещаться, ускользая от преследования. Инга наладила контакт с уникальной машиной — прототипом всепланетного вездехода класса «Ланцет». Он оснащен собственными комплексами спутниковой связи, значит, Инга сможет действовать мобильно, не привязываясь к стационарным объектам, которые легко вычислить.

— Я окончила всего три курса академии. — Напомнила Спрею девушка.

— Количество курсов сейчас неважно. Для меня существенно иное, — ты смогла заблокировать спутник, установив такой код доступа, что даже я не смог его взломать.

— Вражеская система не будет спокойно взирать на потерю спутников. — Произнесла Инга. Я уверена, что уже сейчас все коды вновь поменялись. То, что я смогла сделать однажды и внезапно, не сработает в другой раз.

— Я буду помогать тебе. — Ответил Спрей. — Под моим контролем все еще находится мощный кибернетический комплекс. К сожалению, он стационарен, — поэтому у меня связаны руки. Но, поддерживая связь с тобой, через кабельные выходы уцелевших сетей и сохранившиеся лазерные ретрансляторы, вполне реально изменить ситуацию. Я буду передавать тебе необходимые данные для доступа к определенному спутнику, ты — блокировать его, выбивать из вражеской сети и… исчезать. Сначала мы создадим «плавающую мертвую зону» над некоторыми регионами России, чтобы обеспечить тебе свободу маневрирования. Затем постепенно перейдем к компонентам орбитальной группировки, охватывающие иные территории — границы и сопредельные пространства. В конечном итоге противостоящая нам сила выдаст свое истинное местоположение, мы сможем точно определить пеленг на основной исходящий сигнал.

Инга задумалась. Спрей был, безусловно, прав, если им противостоит кибернетическая система, то к любому космическому аппарату, тем более что все они российского производства, можно подобрать ключик. Ее внезапное озарение, когда Инге пришло на ум установить в качестве пароля доступный лишь человеческому пониманию образ, несомненно, удачная идея.

Ей сейчас не вспоминался весь ужас пережитого за последние дни. Стыло внутри что-то леденящее, звонкое, но как она могла оценить степень реальной опасности реализации того плана, что предложил Спрей?

Конечно, она могла отказаться. Но что дальше? Еще несколько лет жизни в постоянном страхе? Снова прятаться под половицами?

Инга пропускала сейчас очень многое, но главное для нее уже было очевидно: лучше призрачная надежда, чем давящая осознанная безысходность, ожидание, когда до тебя доберутся ополоумевшие сервы, или добьет несовместимая с понятием «жизнь» природа пустошей.

— Я согласна. — Произнесла Инга, заставив вздрогнуть Матвея Ивановича.

Они покинули здание только спустя два часа.

Выйдя под хмурый свет затянутыми облаками небес, направились по тропинке в сторону дома, Матвея Ивановича. Шли молча, каждый думая о своем; в конце концов, первым не выдержал дед Матвей.

— Дочка, ты понимаешь, что тебя ждет? — Спросил он, замедляя шаг, чтобы девушка поравнялась с ним.

— Вы считаете, я могла отказаться? — Тихо спросила Инга.

— Спрей оперирует жестокой необходимостью. — Ответил дед Матвей. — Он сидит в своем бункере…

— А вы? Разве вы не дали бы согласие на моем месте?

— Я другое дело. У меня подготовка есть. Боевая. И лет мне уже много.

— А у меня есть Ланцет. И Марз. Вы же отпустите его со мной?

Некоторое время они опять шли молча. Дыхательные маски не располагали к разговору, но когда они вошли в дом и сняли их, то суровый вид Матвея Ивановича и бледное лицо Инги дали обоим почувствовать контраст, они некоторое время смотрели друг на друга, потом Инга, не выдержав, произнесла, пытаясь подавить предательскую дрожь подбородка:

— Да, я боюсь! — Ее голос, начиная от дрожащего шепота, внезапно стал чуть громче, тверже и горше, — я постоянно вспоминаю, как лежала среди ржавого железа а дройды на моих глазах расстреливали людей…

— Мутантов, — попытался поправить ее дед Матвей, но Инга не приняла уточнение.

— ОНИ НЕ ИМЕЮТ ПРАВА РЕШАТЬ! — Ее голос вдруг стал сухим, но громким. — Спрей прав — это война! Его план ничем не хуже простого ожидания смерти от руки дройда или витающей в воздухе заразы! Я должна хотя бы попытаться! Может тогда появится хоть какой-то смысл, шанс…

— Инга, девочка, успокойся!.. — Матвей Иванович по-отечески обнял ее дрожащую, напряженную, будто комок оголенных нервов. — Я не в праве тебя удерживать. Но останься хотя бы ненадолго — я научу тебя тому, что знаю сам.

Она постепенно успокоилась.

«Полгода одиночества сделали меня совершенно дикой», — подумалось ей.

— Я останусь. Но только ненадолго. — Она не зная, как сейчас вести себя, что делать, каким образом окончательно взять себя в руки, унять противный, липкий ужас, которому сопротивлялась все дни, тихо добавила, мягко отстранившись:

— Пойду, поговорю с Ланцетом. Он тоже вправе принять решение.

Матвей Иванович кивнул, опуская руки. Инга направилась к двери, а вслед за ней, не отставая, за правым плечом неотступно парил маленький шипастый шарик.

«Видно время пришло другое…» — вдруг горько подумалось ему.

Лучистое утро над мертвой пустошью…

Деревья, росшие тут сначала уронили листву, почернели, высохли, а затем, к исходу лета начались пожары, превратившие в прах все, что когда-то зеленело под солнцем, и теперь лишь ветер, тоскуя по прежним временам, шуршал черно-серой поземкой, переметая клубы пепла через ровную, как стрела ленту дороги, да завывал тоскливо в обрывках проводов, кое-где свисающих с покосившихся решетчатых мачт линий высоковольтных передач.

Неузнаваемо изменилась Земля.

Дорога плавилась зноем миражей, стелилась под колеса с мягким шелестом, вокруг полыхали последние дни лета, дым тянулся плотными, удушливыми шлейфами; там, где он скапливался, или переползал через полотно автобана пепельно-серыми, рваными особенно жутковатыми ночью языками, приходилось резко поднимать ветровые стекла, и касанием сенсора герметизировать салон Ланцета.