Андрей Скоробогатов - Всемирный, глобальный, надвигающийся (сборник)

– Ты не прав, – снова сказал Толстый. – Логика их поведения объясняется эпитетом «flying», следовательно, бидоны в нашей реальности не падают, а летают. «The Flying Cans».

Боб чихнул – из-за стоявшего запаха он делал это часто, едва ли не каждые пять минут. Говорят, если чихнуть после какого-то утверждения, то это значит, что собеседник говорит правду, но словно в опровержение слов Толстого в шаге от Боба упала очередная консервная банка.

– Вот! – завопил Боб. – Я же говорил! Это консервы, и вовсе они не летают. Они падают, падают, заразы такие!

– Ты не прав, – Толстый нахмурился и пододвинулся поближе к банке, чтобы рассмотреть. – Они летают, но обычно только по прямой. И это бидон. Маленький бидончик, вот, посмотри – тут есть откидная крышечка и защёлка.

Охотник вырвал бидончик из рук Толстого, вытер об штанину, открыл и понюхал.

– Защёлки, крышечки. Как всё это надоело! Опять селёдка. Бесконечная селёдка, каждый раз одно и то же!

– Ты не прав. В прошлый раз попалась тушёная свинина, а позавчера утром – шпроты. Отличные, кстати, шпроты. Мне понравились. Бывают вот ещё овощи…

Боб с размаху бросил бидончик с селёдкой в навоз.

– Тебе всё нравится! Кроме моих высказываний! Ты мне надоел, Толстый! – охотник был зол. – Ты всё время начинаешь реплику со слов «ты не прав»! Третьи сутки уже! Прекрати, в конце концов. Мало того, что я не знаю, как я сюда попал, не знаю, зачем весь этот абсурдный цирк с прячущимися жителями твоего мира! Мало того, что каждые полчаса мне на голову норовит упасть консервная банка с гадостью, от которой меня уже тошнит… Так нет, ещё и ты со своими дурацкими «ты не прав»! Я после этого вообще чувствую себя полным кретином!

– Ну, ты не прав, – Толстый постарался сказать это как можно мягче. – Во-первых, на вопросы и указания я не могу тебе ответить «ты не прав». Во-вторых, я комментирую подобным образом не каждое твоё утверждение, а только те, которые не соответствуют истине. Так уж получилось, что почти все они в чём-то не верны. И, в-третьих, ты вовсе не болен кретинизмом, просто мало кому ещё удавалось так быстро привыкнуть к нашей стране. Она такая, эта cтрана… «The Land of Mechanical Hens».

Боб попытался успокоиться, пробормотав что-то вроде «чёрте что». Потом подошёл к спутнику, посмотрел в упор и спросил:

– Вот скажи мне, умник. Вот это, – он тыкнул пальцем в землю, – Куриный навоз? Экскременты механической курицы? Так? Что, опять скажешь, что я не прав?

– Ты не прав. Снова не прав… Это не экскременты, куриный навоз называется так просто потому, что это навоз, и принадлежит он механическим курам. Но это вовсе не они его производят! Он всегда был здесь, сам по себе. К тому же, то, куда ты показываешь, может оказаться и куриным навозом, и утонувшей деревяшкой, и простым поверхностным слоем этого мира, и отдельной молекулой…

– Всё, не начинай!

– … Одного из веществ. Нет ничего абсолютного в этом мире. Всё зависит от того, как посмотреть.

– Да что тут смотреть… – глядя вдаль, задумчиво проговорил Боб, в очередной раз понявший, что спорить о своей правоте с Толстым бесполезно. – Тут смотреть нечего. Куриный навоз сплошной. Разломанные пустые курятники. Кое-где – скамейки старые. И – ни души.

Толстый присел на деревяшку.

– Ты не прав… Тут много интересного, я уже говорил тебе. А души… Их много тут, этих душ. Сотни поколений механических кур жили здесь, питались, бегали друг за другом.

Боб скинул с плеча охотничий карабин, присел рядышком.

– Бегали… Зачем бегать-то, не пойму? Ну и объясни тогда, толстый умник, куда они все убежали? Вот скажи мне, Толстый, мы уже третьи сутки тут, так?

– Ты не прав, здесь понятие «сутки» не вполне уместно – солнце-лампа светит и выключается неравномерно, с неявной периодичностью…

– Ну хорошо, скажи мне, вот уже примерно третьи сутки, по-нашему, земному времени, так?

Толстый молча почесал подмышку.

– Хорошо, так объясни, Толстый, почему этот мир зовётся «страной Механических кур»? Ведь за это время нам не попалась ни одна курица! Я что, зря приехал сюда охотиться?

– Ты опять не прав, Боб! Здесь полно механических кур. Просто они скрываются. Боятся нас. Ты их и сам распугиваешь, между прочим, своим пессимистом. Ты посмотри, как прекрасен этот мир!

Боб посмотрел по сторонам, попытался проникнуться чувством прекрасного, но в очередной раз чихнул.

– Да что тут прекрасного?! Вонь, полумрак. Грязь под ногами. Консервы на голову падают. Я хотел поохотиться, понимаешь? Я не хотел три сутки напролёт топать по куриным какашкам и питаться просроченными консервами.

– Ты не прав, эта вкусная еда из бидончиков не просрочена…

– Да заткнись ты! – Боб вскочил и пошёл дальше по куриному навозу. На место, где он сидел, свалилась ещё одна банка – маленькая, с чёрной этикеткой.

Толстый поднялся и затопал вслед за охотником.

– Говори хоть что-нибудь, Толстый, я не могу слушать эту долбаную тишину!

– Ты не прав, помимо всего, прочего, знаешь в чём? Куриный навоз очень полезен для нашего мира, на самом деле.

– Да, и что в них полезного? – бросил Боб через плечо.

– Он служит удобрением! Говорят, что очень далеко, наверху, растут can trees , консервные деревья, с веток которых и падают бидончики…

– Ага! – Боб обернулся. – Ты в первый раз не начал фразу со слов «Ты не прав»!

– Ты не прав, просто в прошлые разы ты не замечал этого. Так вот, когда бидончик с едой созревает, бессердечная сила гравитации срывает его с ветвей, и он, пролетев пару километров, падает сюда, на пол нашего мира. Чтобы быть съеденным ими.

Охотник криво усмехнулся.

– Получается какой-то дурацкий курино-консервный круговорот в природе. Но как куриный навоз, лежащий внизу, может удобрять деревья, растущие наверху? Бессмыслица какая-то.

– Ты не прав, всё логично. Просто ты не привык ещё к нашей логике, к логике страны Механических Кур. Посмотри, куда мы пришли.

Впереди находилось обширное поле с колдобинами, покрытое навозом. За ним виднелось огромное деревянное здание из горбыля и гнилых брусков, наполовину разрушенное.

– Смотри-ка, что это! – неожиданно воскликнул Боб. – Следы.

Толстый промолчал – это и вправду были следы. Трёхпалый огромный след механической курицы.

– Я думал, они меньше, с ладонь, а тут – почти полметра!

– Ты не прав, правильнее мерить не в метрах, а в футах – один фут, четыре дюйма, – поправил Толстый.

– Слушай, а они точно механические, как роботы?

– Ты не прав! – возмущённо воскликнул спутник Боба. – Никогда, ни за что не называй механических кур роботами! Да, они механические, но у них есть душа, разум, мысли и эмоции; они настоящие, разумные жители нашего мира, не имеющие ничего общего с этими вашими роботами. – Толстый встал в важную позу, устремил взор своих рыбьих глазёнок куда-то вдаль, на космические лампы, и провозгласил: – Запомни второй постулат нашего мира: «Механические куры – не роботы!»Никаких роботов.