Ирина Кассета - Сквозь тернии к звездам или а Вас, прошлое, я попрошу остаться (СИ)

Дома я оказалась внезапно, не помню ничего. Горло саднило, от криков. Голова болела, не раздеваясь я прошла в комнату и закрыв в нее дверь, сползла вниз. А музыка под такт моей жизни играла:

Алла, еще одно имя на надгробии моего сердца.

Закрыла глаза… Открыв, я уже не видела ничего из-за пелены слез, потоком вырывающихся наружу. У меня была истерика, я била посуду, кричала, выла, пытаясь заглушить боль потери. Нельзя было сдерживать все в себе.

Не помню точно, что еще делала и сколько это продолжалось, но услышала как у меня выбили дверь вошло несколько человек в белых халатах и, взяв меня на носилки, куда-то понесли.

Открыв глаза, я огляделась. Какая-то комната, а рядом с моей кроватью сидел, симпатичный голубоглазый блондин.

— Здравствуйте Анна, меня зовут Олег Байком, у меня к Вам предложение, — улыбнувшись, начал он разговор.

— Какое?

— Я представитель некой секретной службы хотел предложить вам работу.

— Мне? Вы уверены, что не ошиблись?

— Нет, Анна Гусарская, 1987 года рождения, родители умерли…

— Стоп! Почему именно меня?

— Обучалась в военной академии, не смогла окончить второй год обучения, так как была записана волонтером в помощь в войне на Кавказе, показатели по стрельбе — отличные, владеет боевыми искусствами, увлекается боксом, знает два языка — английский и немецкий, есть опыт работы в боевых действиях, умна, осторожна, смела. Вы нам подходите.

— Нет, простите, я решила, что моя военная карьера закончена.

— Хорошо, тогда до встречи, — сказал он и, встав со стула, направился к выходу.

— Вы хотели сказать «прощайте»? — он лишь усмехнулся и закрыл за собой дверь.

Оказывается, меня поместили в реабилитационный центр для помощи людям с нервными срывами. Благо я меня знали, как никак А СМИ растрезвонила обо мне, а то меня бы как и всех остальных отправили бы в психушку. Хотя, этот реабилитационный центр своре напоминает пятизвездочную психбольницу.

Пробыла я там около пяти месяцев. Постоянное общение с психологами, свежий воздух и ежедневные физические нагрузки, я занималась спортом, сделали свое дело, мне действительно полегчало, и меня решили выписать.

Вернувшись в квартиру я застала того самого мужчину, который мне предлагал работу, сидящего у меня на кухни и спокойно попивающего чай.

— Еще раз здравствуйте Анна, вот видите, поэтому я не говорил «прощайте». Ну что насчет моего предложения?

— Я согласна, — да я решила, что работа поможет мне отвлечься. Да и не думая, что если б я сказала «нет», меня спокойно отпустили на все четыре стороны.

— Ну что ж прекрасно, подпишите бумаги, отныне вы сотрудник ОСГО — Особо Секретной Государственной Организации — Вразумовская Кира Владимировна. Добро пожаловать!

С этого дня я обзавелась новым именем, новым другом и кардинально поменяла внешность из натуральной блондинки я превратилась в яркую рыжую, из серой мыши в волчицу одиночку.

Квартиру я поменяла, при помощи службы, ту же начала сдавать в аренду. Всем моим знакомым было сказано, что я уехала в какую-то деревню, а квартиру у меня выкупили. Через полгода им было сообщено, что я утонула в речке. Отныне не существовало больше Анны Гусарской.

Я загрузила себя работой, до такой степени, что домой приходила, чтобы просто лечь и заснуть.

И только ночью позволяла себя плакать в подушку, психолог убедил меня, что если сдерживать эмоции может произойти еще один срыв.

Но хуже всего то, что засыпая, я видела кошмары, Сашу, Никиту, Аллу, маму, папу. Но чаще всего мне снился именно Саша, моя первая и единственная любовь, чью потерю я переживала больше всего. Наверно из-за его трагической смерти я не смогла завести нормальные отношения с мужчинами, я им просто не позволяла приближаться к себе. У меня были только друзья и коллеги. Человеку дано любить лишь однажды, и я верила в это. Поэтому к своим 26 была девственницей. Так, только не надо мне, я не самая старая представительница данного аспекта жизни.

Иногда я размышляла, что если Саша не любил меня? Просто я была единственной свободной девушкой вот гормоны и взыграли. Может у него была девушка или даже жена с ребенком. Но мне так не хотелось в это верить…

И вот сейчас смотря в его зеленые глаза, мне казалось, что я сошла с ума, не может этого быть, он не феникс, чтобы из пепла возрождаться. Может это его близнец? А что? В мире, как известно каждый человек имеет двойника.

— Аня? — прошептал он мне тем самым голосом, который я так хотела услышать лежа в кровати одинокими ночами.

Александр Волков собственной персоны, словно ангел, спустившийся с небес чтобы покарать неверных и воздать по заслугам верующим.

Ну что ж здравствуй, любовь моя.

О разведке, которая закончилась весьма и весьма, удивительном и одновременно пугающем открытии; новом сексапильном герои и его странных поступках, и о том, как опасно доверять людям с нулевого уровня.

А он изменился. Теперь его волосы были достаточно длинные и собирались в высокий хвост, странно не думала, что мужчине могут так идти длинные волосы. (Обычно мужчины имеющие длинные шевелюры либо с легким голубоватым оттенком или же трясут своей засаленной шевелюрой под Hardrok). Белоснежная форма, была точно по фигуре, ничуть не скрывая его достоинств. Он был высок, широкоплеч, не качек и не дрыщ, а такой, какой надо, за чью спину можно спрятаться, на чьё плечо можно положиться. (Ну, знаете такой, о котором каждая девушка по ночам мечтает). И глаза, зеленые… Такие родные… Такие уже не мои. А еще у него появилась татуировка на шее, почти незаметная, она слегка серебрилась в отблесках цвета, какие-то закорючки и символы, не разберу.

Все так же красив. Вот, падла!

Что я чувствовала, смотря на него? Ненависть? Нет, это наверно слишком громко сказано. Скорее обиду, прожигающую, словно лазерным лучом, сердце. Обиду за то, что он каким-то чудом выжил. Нет, не за это, а за то, что он, выжив, даже не пытался меня разыскать, или просто дать знак, что жив. Может быть, встретившись тогда, все бы сложилось по-другому; если бы я узнала, что он жив, не было бы того срыва, этих трех месяцев в санатории, который называли психбольницей; будь он рядом я бы пережила все по-другому, один близкий человек мог спасти меня, не дать утонуть в этом бездне боли и апатии. «Может быть», «если бы», «будь он рядом», но все сложилось, так как сложилось, его не было, а одиночество порой не лучший советник. Поздно, теперь я другая, утопленница, все-таки утонувшая в омуте своих же страданий.