Михаил Казьмин - Через семь гробов

Потом они смотрели кино и концерты, разговаривали и смеялись, потом Корнев взялся научить Хайди играть в подкидного дурака и был немало озадачен, проиграв четыре кона подряд, потом просто слушали музыку и даже немного танцевали, потом опять кино и разговоры. Что самое интересное - к концу дня от несчастных двухсот пятидесяти граммов вишни на коньяке еще что-то осталось. Хайди почти что не пила, лишь изредка поднося рюмку к губам, Роман, глядя на нее, тоже прикладывался к рюмочке редко и по чуть-чуть.

Когда разошлись по каютам, Корнев долго не мог заснуть. Он лежал, прикрыв глаза, и вспоминал, как они с Хайди танцевали, как его руки бережно держали девушку за талию, как она аккуратно и осторожно не прижималась даже, а только касалась его своим телом, как ему сильно хотелось прижать ее к себе... Теперь Роман совершенно точно понимал, почему он так до сих пор и не женился, несмотря на все старания и уговоры матери. Потому что раньше он просто не встречал Хайди.

Не спалось поначалу и Хайди. Она прислушивалась к новым для себя ощущениям в душе и теле. Рома... Ее спаситель, ее рыцарь. И ее мужчина. Нет, не сегодня, конечно, и не завтра. Ну, может быть, не завтра... А может быть и завтра... В одном Хайди была уверена полностью - это ее мужчина, и она сделает все, чтобы он таковым стал. Ну то есть он сам сделает, конечно, а она... Раз уж судьба сделала ей такой королевский подарок, то она его не упустит. Даже не надейтесь! Вот с таким победным настроем Хайди и уснула.

Ну если двое так тянутся друг к другу... Случилось все уже в конце следующего дня. Они снова танцевали под какую-то старинную мелодию, очень нежную и в то же время такую волнующую, будто зовущую куда-то далеко-далеко, в мир волшебства и радости. А когда мелодия закончилась, Роман не захотел отпустить Хайди, а она не захотела, чтобы он ее отпускал. Так и стояли, потеряв счет времени, и лишь спустя то ли целую вечность, то ли один миг, Роман осторожно поднял голову девушки и успел сказать вечные три слова и услышать те же слова в ответ, а потом полностью утонул в распахнутых синих глазах, а потом глаза Хайди медленно закрылись, и... Но здесь мы оставим наших влюбленных друг другу, одних на миллионы километров вокруг, и не будем подглядывать туда, где место только двоим.

Они не считали дней и ночей. Нет, Корнев считал, чтобы не пропустить время, когда нужно будет начать отчаянно экономить еду, но странным образом это никак не отражалось на счете времени, сколько они уже были вместе с Хайди. Это были как будто два разных времени, и в одном, где была его Хайди, он жил, а в другом, где надо было считать дни и запасы, лишь ненадолго появлялся.

Поэтому Роман и не мог точно сказать, на какой день Хайди, прижавшись к нему всем телом, еще минуту назад упругим и крепким, а теперь мягким и расслабленным, спросила:

- Рома... А если нас не найдут, мы умрем?

Вместо ответа Корнев просто прижал свою женщину к себе. Что тут отвечать-то, если и так все понятно?

- А мы от голода умрем, да?

- Нет, скорее всего, замерзнем, - соврал Корнев.

- Это хорошо, - удовлетворенно сказала Хайди. - Так лучше.

- Почему? - удивился Роман.

- Ну... Мы же в обнимку заснем, чтобы согреться. И не проснемся. Когда нас найдут, то не смогут разделить... прости, рас... расцепить, да? Так и похоронят вместе.

Корнев опять не ответил. Не мог найти он слов, которые были бы уместны после такого. Он мог только мысленно молиться, чтобы их спасли. Может, Хайди и права, но он очень хотел жить. Потому что теперь его жизнь была наполнена счастьем и счастье это удобно пристраивало головушку у него на плече и потихоньку засыпало...

- Равняйсь! Смирно! Равнение напра... во! - полк застыл темно-синей стеной. Взметнулись к козырькам фуражек ладони командиров, вскинулись карабины в руках солдат и младших унтеров, замерли камнями в стене господа офицеры и старшие унтера.

- Ваше Императорское Величество! Восьмой истребительный Великого Князя Андрея Константиновича авиационный полк к Высочайшему смотру построен! Командир полка полковник Арефьев!

- Здравствуйте, молодцы-андреевцы!

- Здра... жла... ваше... ипмрас... вличс!!!

- Благодарю за отличную службу! Я счастлив, что у России есть такие солдаты, как вы!

- Ура! Ура! Ура-а-а-а!!!

Ударил марш и под его бодрящие звуки Государь Император в сопровождении полковника Арефьева и генерал-лейтенанта Великого Князя Андрея Константиновича пошел вдоль строя полка. Императора Корнев, как и почти все в полку, видел впервые в жизни, и сейчас, глядя на высокого и статного человека, идущего твердым и уверенным, по-настоящему хозяйским шагом, не мог не признать: Его Императорское Величество Константин Четвертый действительно олицетворяет великую Российскую Империю. В отлично сидящем темно-зеленом с красным мундире Ново-Преображенского полка, почти двухметрового роста, с отменной гвардейской выправкой, шестидесятидвухлетний монарх, казалось, внимательно вглядывался в лица офицеров и солдат полка. Никому и в голову не приходило, что на самом деле государь даже при его неспешном шаге всмотреться в каждое лицо просто не имел возможности. И самому Корневу, и всем, с кем он потом делился своими впечатлениями, казалось, что именно с ним встречался глазами самодержец, именно ему в самую душу проникал пристальный взгляд серо-голубых очей русского царя.

Потом полк прошел перед Императором парадным строем и Корнев, держа равнение и печатая шаг, старался еще раз увидеть царя, но толком ничего разглядеть не смог. И все равно, душу Корнева переполняли восторг и гордость. Он, простой поручик, каких в России тысячи и тысячи, прикоснулся к таким вершинам, где и не все генералы были частыми гостями.

За обедом только и было разговоров, что о Высочайшем смотре и Государе. Любимая тема обсуждений последних недель - где, кому и когда формируемый авиакорпус покажет свою мощь - конечно, тоже не осталась забытой. Однако теперь все предположения и 'самые точные' прогнозы обязательно дополнялись выражением глубокой убежденности в том, что Его Величество все уже продумал и решил, а потому ждать осталось недолго и скоро мы им всем покажем кузькину мать...

...Если бы Его Величество сейчас слышал господ офицеров, он бы лишь едва заметно усмехнулся. Потому что он, хотя и действительно все продумал и даже решил, все еще медлил с оформлением своего решения подписью на соответствующих документах. Уединившись во внутренних покоях малого дворца, Константин Четвертый в очередной, на этот раз уже последний, раз взвешивал все 'за' и 'против', периодически удивляясь самому себе. И было чему удивляться: заранее зная решение, зная, какие выгоды и преимущества принесет России, какие таит в себе опасности и угрозы, какие опасности и угрозы предотвращает - он все еще и еще раз сам себя убеждал подписать документ, переводящий это решение в программу, которую вся Империя будет выполнять в течение ближайших десятилетий.