Анна Назаренко - Тень нестабильности

Сейчас - ничего подобного. Только в висках бьется назойливая мысль: "Обречен. Ничего уже не изменить".

Видимо, он и впрямь потерял хватку. Или в этот раз ситуация была поистине безнадежна?

Сигнал интеркома не мог раздаться в менее подходящий момент.

- В чем дело, Кальн?! - гаркнул Мейер, не позаботившись придать голосу хотя бы видимость спокойствия.

- Сэр, к вам посетительница. Элеонора Отэн, гражданская.

- Так какого... - полковник проглотил крепкое ругательство. - По какому вопросу она обращается лично ко мне?

- Вчера ее направили к вам, сэр, - в голосе адъютанта послышалось удивление, будто вопрос начальника его изрядно смутил. - Из Антитеррористического отдела. Ее внуку грозит смертная казнь, а так как он - несовершеннолетний, а она - единственная близкая родственница и законная опекунша...

"Отэн... - мужчина пробежался взглядом по документу, содержание которого не мог взять в толк уже несколько минут подряд. - Получается, я успел дать этой старухе разрешение на прием? Еще вчера, надо же. Интересно, что еще я успел подписать, толком не прочитав?"

Мейер выдохнул сквозь стиснутые зубы: снова придется тратить время на пустые формальности. Эта бабка - отнюдь не первая в череде безутешных родственников, умоляющих о снисхождении для "неразумного ребенка".

Все они получали один и тот же ответ.

- Достаточно, Кальн. Пропустите ее.

В кабинет, опустив взгляд в пол, прошла пожилая женщина. Очень ухоженная и опрятная, достаточно дорого одетая, она производила бы вполне приятное впечатление - при условии, что на Мейера сейчас хоть кто-то мог произвести приятное впечатление.

- Присаживайтесь, мадам, - холодно бросил он, скрывая раздражение за официальным тоном.

Старуха несмело опустилась в кресло напротив стола. Она немедленно склонила голову, и края черного, расшитого золотом платка спрятали в тени ее лицо. Холеные, хоть и сморщенные от возраста руки беспокойно теребили подол платья.

- Изложите суть вашего дела, госпожа Отэн.

- Разумеется, сэр, - сбивчиво начала женщина. - Я законная представительница Дэйлена Отэна. Около недели назад он...

Ее голос дрогнул. Запрокинув голову, посетительница прикрыла глаза ладонью, изо всех сил сдерживая слезы.

- Простите, сэр. Мне... - она судорожно вздохнула, - очень нелегко говорить об этом.

- Понимаю. Не утруждайте себя.

И Мейер принялся зачитывать досье, приложенное к уведомлению:

- Восемь дней назад ваш внук попал в плен вместе с другими членами повстанческой диверсионной группы. В настоящий момент он находится под стражей, и с ним работают следователи ИСБ. Со следствием Дэйлен сотрудничать отказывается, ведет себя агрессивно... вина не подлежит сомнению, оснований для смягчения приговора не имеется. Встреча с родственниками не позволена. Так что вас интересует, мадам?

Он сделал многозначительную паузу и пристально посмотрел на старуху: мол, у тебя еще остались вопросы после этого?

"Остались, разумеется. Они никогда не уходят так просто..."

Сухонькое тело Элеоноры содрогнулось. Хрупкая женщина будто стала еще меньше, испуганно сжавшись в кресле и обхватив себя руками.

- Сэр... Дэйлен - еще совсем ребенок...

"Сколько раз я слышал эту фразу?"

- ...ему всего шестнадцать. Ну какой из него террорист?! - с каждым словом ее голос становился все надрывнее, и слезы слышались в нем все явственней. - Он мальчишка... глупый мальчишка... ему голову заморочили красивыми словами, наобещали всего... - она всхлипнула и спрятала лицо в дрожащих ладонях.

Некоторое время старуха молчала, не в силах выдавить из себя ни слова. Но когда она неожиданно выпрямилась и вскинула голову, ее слова прозвучали на удивление твердо:

- Что можно сделать, чтобы его спасти?

- Ничего. Вам следовало лучше присматривать за внуком, мадам. А теперь, если у вас больше нет вопросов...

Лицо Мейера ничего не выражало. В его голосе не было ни намека на сочувствие - лишь легкие нотки раздражения прорвались сквозь абсолютное безразличие.

- Я не прошу о полном освобождении от наказания, - выдохнула Элеонора. - Но разве нельзя смягчить приговор? Дэйлену всего шестнадцать...

Ее глаза светились отчаянной надеждой. Мольба читалась в каждом ее движении и слове, в каждом прерывистом вздохе...

Это могло продолжаться еще очень долго. А у Мейера не было времени на рутанских старух с их трагедиями.

- Да хоть бы и двенадцать! - рявкнул он, поднимаясь из-за стола и нависая над съежившейся от горя и страха женщиной. - Терроризм и государственная измена - тяжелейшие преступления, мадам Отэн, и меня не волнует, сколько лет тем, кто их совершает! Ваш внук виновен и понесет соответствующее наказание. Вы сможете увидеться с ним после того, как его дело будет рассмотрено военно-полевым судом. А теперь прошу вас покинуть помещение.

Женщина вздрогнула. Издав полупридушенный хрип, прижала ладони к лицу. Ее шепот был сродни предсмертному - будто приговор относился непосредственно к ней:

- Что же вы за человек... у меня больше никого нет, неужели вы не понимаете?

- Мне очень жаль.

Элеонора поднялась на ноги. Покачнулась, словно борясь с головокружением. Она подняла голову, и Мейера поразило выражение ее лица - такого не ждешь от сломленной старухи: в широко распахнутых глазах застыла боль напополам с решимостью, аккуратно подкрашенные губы были плотно сжаты, а тонкие ноздри гневно раздувались:

- Нет, - произнесла она глухо. - Вам не жаль. Нисколько.

На лице Мейера не дрогнул ни один мускул.

- Вы правы. Охрана проводит вас к выходу.

- Одну минуту, полковник, - тихо произнесла женщина, и ее тонкие пальцы цепко ухватились за запястье сибовца. - Мне плохо. Давление... - она сделала хриплый вдох. - Хотя бы воды старой женщине вы можете дать?!

"Если это поможет выпроводить тебя вон..."

Борясь с готовым вырваться наружу раздражением, Мейер подошел к стеллажу, одну из полок которого украшал хрустальный графин. Наполнив водой стакан, стоявший здесь же, мужчина скупым движением протянул его посетительнице.

Старуха трясущейся рукой извлекла из сумки какую-то капсулу. Повертела ее между пальцами, словно не решаясь проглотить.

- У моего мальчика нет шансов на спасение, так? - в который раз спросила она и тут же раздраженно мотнула головой:

- Конечно же нет. Вы неоднократно это повторяли. Простите за беспокойство, господин... и будьте прокляты.

Ее голос был тверд и спокоен. Только в глазах застыла пустота, и мертвенная бледность заливала лицо.

И она проглотила лекарство. А долей секунды позже кабинет полковника Мейера исчез в огненной вспышке.

Позднее высказывались предположения о мощном взрывчатом веществе, детонирующем при вступлении в контакт с желудочным соком. Бернард Аларон лишь пожимал плечами в ответ на вопросы следователей, утверждая, что в последнее время имел весьма смутное представление о планах радикального крыла сопротивления.