Марк Романов - Астарта: Корабль Чокнутых Трупов

— Да. Слушаю.

— Рикки, маленький мой, почему ты не отвечал на мои вызовы? Я так беспокоилась! Как ты там, в этой дикой Русской Провинции? Там действительно все в снегу? — Мама была, как всегда, неподражаемо непосредственна. Если бы она еще была его настоящей матерью, а не мачехой…

— Разница в часовых поясах, мама. Все в порядке. Я хорошо. Нет, тут лето и жарко. Ну и что, что севернее Австралии… Нет, медведей тут на улицах нет. И русские не пьют водку с утра. Я трезв. Нет, не курил. И не ел. У меня шесть утра, мама! И я… Хорошо. Прости. Целую.

«Чтоб вас всех перевернуло и Новой Зеландией приплюснуло!» — про себя ругнулся Ричард.

Настроение, и так не блиставшее с утра, было окончательно испорчено.

Он разблокировал замки капсулы, и вывалился на пластопол, подхватив выпавший следом рюкзак и пакет с одеждой. К сожалению, в «Улье» не было предусмотрено даже минимального комфорта, кроме жизненно необходимого. Вода, место для сна, туалет на этаже. Все. За три кредита в сутки.

Впрочем, для человека, наличные сбережения которого составляли триста кредитов, другого варианта переночевать в более или менее безопасной обстановке не было.

Снова жужжание комма. Теперь отец.

— Ричард! Немедленно извинись перед матерью! Она плачет и говорит, что ты оскорбил ее религиозные чувства! — громыхал в наушнике папа. — И чтоб через три часа был дома! Нам надо поговорить!

Рик просто сбросил коннект, и заблокировал входящие. Пути назад не было.

Ему не вернуться. Некуда. Скука колледжа. Мутные глаза окружающих его людей, озабоченных только своим телом и уровнем доходов. Перспектива горбатиться клерком в фирме «Морган и Морган» два или три десятилетия, чтобы получить повышение, и стать начальником отдела… И, может быть, спустя еще пятьдесят лет занять место отца. Возможно, потому, что папа на покой не собирался, и мог позволить себе не один десяток омоложений и сеансов геронтофагии…

Зачем это все? Зачем?!

Вот и сейчас, в отеле на окраине Хабаровска, этот вопрос разрывал душу Ричарда Моргана на множество частей. И все чаще перед глазами вставал щит с мечом и звездой, который поддерживали лев и грифон…

Вербовочный пункт Космического Десанта Протектората располагался прямо напротив отеля. Рядом с бесплатной больницей и крематорием.

Двое старых-престарых знакомых стояли над человеческим морем. Капитан-лейтенант Морис Шпеер и капитан Марк Романов знали друг друга уже почти пять десятков лет, с Даканского конфликта… И вот уже десять лет подряд регулярно встречались на Земле, в сортировочном лагере «Тихая Стража». Чтобы забрать с собой в учебки порцию новобранцев, которым не достало удачи, денег или мозгов для мирной и спокойной жизни в качестве обывателя Метрополии…

Морис одернул синий парадный китель Космофлота, сбил пилотку на затылок, и закурил.

— Сколько лет прилетаю сюда, и каждый раз удивляюсь, — он обвел дымящейся сигаретой вяло шевелящихся внизу, под небольшим балкончиком, будущих солдат и матросов. — Сколько же их…

Романов, поежившись от свежего северного ветерка, кивнул в ответ.

— А я уже не дивлюсь, друже. — Он смахнул с рукава черной формы космодесантника пылинку. — Ты себя вспомни на их месте. Где бы ты был сейчас, если б не пришел сюда?

— А хрен его знает. Наверное, спился бы уже. Или сторчался. До сих пор, как прилетаю обратно на базу флота, ухожу в запой, ты не поверишь… Тошно мне на Земле.

— Поверю. Поверю… — Марк невесело улыбнулся. — Наш полковник даже на празднование столетнего юбилея положил болт. И на ГенШтаб тоже. С левой резьбой… Устроил, понимаешь, учения и десантирование в метановую атмосферу. Сам пошел в первых рядах…

— Тьфу, блин, извращенцы вы, десантура…

— На себя посмотри, пустолетчик хренов!

Шутливая перепалка тоже была частью ритуала. Им нравилось…

— Марк, слушай, а кого ты себе набрал, если не секрет? — Шпеер докурил и положил окурок в карманный утилизатор, — Моих пациентов не захапал, случайно?

— Утихни, немчура. Не захапал, — лейтенант посматривал вниз, в толпу, — а вот ты мне ответь, инспектор Гадес уже кого-то на опыты отправлял?

Шпеер поежился, и вовсе не от ветра.

— Слава Богу, нет. Сканеры не выявили никого подходящего для Агентства…

— Хорошо. Потому что я выявил, — Романов указал на одиноко стоящего внизу паренька. — Дай-ка мне на него данные…

— Вольноопределяющийся номер 1998578493090, место вербовки — Хабаровск… А не похож на русского, хоть ты тресни!

— Щас тресну, балаболка ты летучая.

— Гут. А, он австралиец. Тогда понятно, почему такой отмороженный…

Вокруг номера 1998578493090, действительно, уже несколько десятков минут было пустовато. Метра на три вокруг люди предпочитали тесниться, но не пересекать некоей незримой границы…

— Хрен с ним, с место рождения, я его беру. Оформи. — Марк стиснул кулак. — Он у меня научится жизни…

Ричард, расслабленно привалившийся к стене, вдруг вскинул голову вверх, и посмотрел на стоявших на сварном балкончике офицеров.

Что есть внутренняя свобода? Это способность принимать любые решения, которые не идут вразрез с собственным мировоззрением.

Что такое внешняя свобода? Это возможность делать то, что позволяет внутренняя свобода.

Но обе они заканчиваются там, где начинается свобода другого человека, и не важно, внутренняя она или внешняя.

Пробуждение всегда похоже на билет лотереи — никогда не знаешь, выпадет ли приз, или возможность приобрести еще один билет, или ты увидишь пустую поверхность белого листа, и поймешь, что проиграл…

Перед глазами мерно колыхалась ослепительно светлое пространство слегка запыленной ткани. Где-то слышался плеск воды, и это, наряду с покачиванием, почему-то наводило на мысль о путешествии на корабле по волнам моря, или хотя бы реки. Рик втянул носом воздух, и закашлялся от вони адской смеси табака, перегара и марихуаны. Нет, это явно был не корабль.

Под ухом, в районе яремной вены послышалось короткое шипение, и голова перестала болеть, а сознание приобрело яркость и контраст, как после хорошей порции «стоп-похмелина».

— Капитан, вы в порядке? — голос Гая выражал серьезную обеспокоенность, и немного подрагивал. — Капитан? Рик?

— Ауыыы… — Ричард понял, что язык почти присох к гортани, но слюнные железы ожили, и, прокашлявшись, он смог произнести нечто внятное. — Твою мать…

— В порядке он, хрен ли ему будет, — Кацман, как всегда, был предельно дипломатичен, — как плавание, удачно?

Капитан сделал героическое усилие, и приподнялся на странно податливой и булькающей кровати.