Дарья Кузнецова - Абсолютное оружие

— Сейчас я освобожу тебя, и ты будешь вести себя хорошо, — это был не вопрос, а приказ, но я всё равно на всякий случай кивнула.

Я был прав с самого начала. То есть, правильно не ожидал от этого приказа вместе с этой аномалией ничего хорошего.

От контакта с чужим, да ещё не подготовленным для этого разумом, отходил около нормосуток. Полученные от объекта сведения, конечно, грели душу, но настроения не поднимали. Мне совершенно точно предстояло показать её Совету, а, значит, вместе с ней явиться туда. Перспектива общения с Советом уже была достойным поводом для отвратительного настроения, а тут ещё свою лепту вносили головастики.

Просто так, не трогая меня, ковырять неизвестный корабль они, конечно, не могли. Им постоянно что-то было нужно. То не хватало какого-то оборудования, то нужно было непременно воспользоваться психополем корабля, до которого, естественно, у них был крайне ограниченный доступ. Когда меня начали терроризировать требованием показать им пилота неизвестного корабля, я не сдержался.

Правда, потом мне за это долго выговаривал док, пользуясь собственной принадлежностью к кругу друзей, но ему так и не удалось доказать мне, что я был неправ. Зато после пары сломанных челюстей, сломанной руки и десятка гематом ко мне перестали обращаться с глупыми вопросами и вспомнили, наконец, что представляет из себя капитан крейсера. Статус-кво был восстановлен, но проблем почему-то не убавилось.

Проблемы были с дырой в боку. Предстоящий ремонт, конечно, муторная и долгая работа, но до этого ремонта ещё нужно было добраться. Для этого нужно было держать закрытым пролом и уговаривать корабль, что с ним всё хорошо, а скоро будет совсем замечательно. Одно это отнимало уйму сил, а ещё нужно было выполнять каждодневные обязанности…

Таким образом, когда мы добрались до Колыбели, я устал, был издёрган, морально и психически истощён и очень, очень хотел кого-нибудь убить. Когда я разговаривал с кем-нибудь, представлял, как под пальцами ломаются его шейные позвонки. Кажется, экипаж это понимал, поэтому меня избегали лишний раз трогать. Даже Кирш, даром, что тоже горячей крови, на провокации не поддавался. В итоге я всё-таки достал его до такой степени, что первый помощник согласился на тренировочный поединок; поэтому к Колыбели я подходил в чуть более спокойном состоянии, чем мог.

Злился я не столько из-за каждой конкретной проблемы, сколько из-за их совокупности и какой-то… бессмысленности, что ли? Пробоина сама по себе не представляла для меня какой-то трудности: доводилось приводить корабль похожим на сетку, когда не оставалось и половины обшивки. Раздражала причина и способ появления этой дыры; терпеть не могу случайностей. И так было со всем.

А особенно нервировала предстоящая встреча с Советом, которых я умудрялся избегать уже много нормолет.

Носители горячей крови крайне редко попадают в Совет и всячески избегают встреч с ним не только из-за общего отсутствия склонности к политике. Все мы эгоцентрики, одиночки и доминанты по природе, для нас наше «я» превыше всего. Поэтому мы не уживаемся большими группами, не умеем работать командой; если два-три носителя горячей крови ещё могут сосуществовать в небольшом замкнутом объёме и совместно плодотворно работать (вроде меня с Киршем на крейсере), то при численности больше пяти о порядке и результатах совместной работы можно забыть. Начнётся безобразная грызня (причём зачастую в прямом смысле) за территорию, влияние, власть и просто за «неправильно посмотрел». Наверное, во многом именно благодаря этому стремлению к лидерству уровень наших возможностей по управлению психополем — не важно, корабля ли, здания или даже чужого разума, — значительно выше, чем у других рас.

А Совет Старших, собираясь вместе, превращается в огромный коллективный разум, способный не только с большей эффективностью принимать решения, но и безоговорочно доминирующий над всем видом, включая и нас. Между тем, ни один горячий не способен ни открыть своё сознание в достаточной мере (что не позволяет входить в Совет; за всю историю было три случая), ни долго выносить рядом присутствие чего-то, настолько превосходящего его самого (что как раз и вызывает нежелание встреч с Советом).

У меня последний симптом отягощён осознанием собственного превосходства над всеми носителями горячей крови, а, значит, и каждым представителем всего вида, и полной (в определённой мере) свободой действий в роли одного из командиров флота. Кроме того, была ещё одна очень личная причина, по которой я не ждал от этой встречи ничего хорошего.

В итоге злость моя была обоснована. Во всяком случае, на мой взгляд. Худший вариант для окружающих — мотивированный на агрессию носитель горячей крови. Это тот случай, когда остатки здравого смысла, и так неярко выраженного в нашей расе, скромно прячутся в дальнем углу, а кровь закипает от любого неосторожного слова.

В общем, хорошо, что Кирш в итоге поддался на уговоры остальной команды и решил пожертвовать своей шкурой. Сбросив пар в тренировочном зале, я стал значительно более вменяем.

Состыковавшись с ремонтной орбитальной станцией (корабли масштабов крейсера на планету не садятся), отдав нужные распоряжения персоналу станции и остающемуся на борту экипажу, я доложил о прибытии и необходимости представить результаты задания Совету, желательно — в полном составе. Ответ о согласии и понимании необходимости сбора Совета пришёл настолько быстро, что я понял: ждали. Не просто меня ждали, а ценных и неоднозначных результатов. Но это как раз нормально, я чего-то подобного и опасался. Не могло появление пришельца из неведомых далей пройти мимо их внимания.

Когда мы уже собрались выходить, обнаружилось ещё одно неожиданное обстоятельство, а, точнее, проблема: пленницу надо было во что-то одеть. Ханс перед погружением объекта в стат-гель срезал всю одежду и сдал головастикам.

Прикинув, что лучше, — пытаться выбить из головастиков что-то из собственных вещей объекта, найденных в развалинах корабля, или разыскать что-нибудь подходящее среди экипажа, — я понял, что выбора нет, и пошёл попрошайничать.

На моём корабле женщин вообще очень немного, а мирной ветви, походившей на объект по габаритам, и вовсе всего двое: штурман и помощница дока. Итаналли, ассистентка Млена, боялась меня до такой степени, что я чувствовал её страх через несколько переборок, если вдруг девушка выясняла, что я нахожусь в медицинском блоке или его окрестностях. И было очень, очень трудно сдерживать инстинкты хищника. Вряд ли я сломал бы ей шею, но напугал бы так, что понадобилась бы помощь медиков. А то и изнасиловать мог; для горячей крови ощущение страха — это лучшая приманка. Так что её я старательно избегал, и рисковать ради такой глупости не собирался.