Шервуд Смит - Крепче цепей

Все переглянулись, жестами выражая свое бессилие, и несколько взоров обратились к Ваннис.

Она знала, что ее уход из круга должен означать, что ей скучен этот разговор. На самом деле она не хотела, чтобы проницательный взгляд Тау разгадал истинную причину ее двойственной политики.

Но последний вопрос призывал ее обратно: все знали, что только она жила в Артелионском дворце вместе с тогдашним Крисархом.

– Мы так мало общались, – с долей сожаления молвила она.

Всей своей манерой она ссылалась на Семиона. Крепкая все еще память о покойном Эренархе и его всем известное мнение о брате говорили в ее пользу. Ей не нужно было объясняться или рисковать разоблачением.

Тау благодушно заявил:

– Семион лит-Аркад был сильным лидером и при нормальном течении событий стал бы сильным Панархом. Нельзя ожидать, что третий по очереди наследник за несколько дней обретет прозорливость, необходимую тому, кто хочет властвовать. Новому Эренарху понадобятся союзники, искушенные в вопросах правления.

Сердце Ваннис стукнуло о ребра. Вот оно.

Архонея, поджав губы, поболтала льдинками в своем бокале.

– Он говорит о спасении Панарха.

– Его сердце там, вместе с его отцом, – прошептала Гештар аль-Гессинав, женщина зловещего вида, пресентор Аланнатского Инфонетического Комба в Красном Северном октанте. – Но нельзя управлять триллионами людей, руководствуясь только сердцем.

– Думаю, мы можем согласиться с этими мудрыми словами, – откликнулся Тау.

– Я хотела бы помочь, – с искренним порывом сказала Фиэрин. – Я стану ему другом – по крайней мере попытаюсь.

Тау погладил ее руку, остальные одобрительно загудели и, словно по сигналу, перешли в смежную комнату, где Фелтон терпеливо ждал, чтобы подать обед.

Тау с невысказанным вопросом посмотрел на Ваннис через головы остальных. На миг ей показалось, что они остались наедине, и она ощутила на себе силу его воли.

Ваннис похолодела, но благодаря многолетней работе над собой сохранила полнейшую безмятежность. Итак, этим вечером будут заложены основы нового правительства. И ей предстоит участвовать в этом.

Торжество и честолюбивые помыслы изгнали из памяти голубоглазый образ. Она улыбнулась Тау, сошла с возвышения и оперлась на руку Архона.

– Скажите, чем я могу вам помочь?

Ивард изменил походку и стал ступать бесшумно, чтобы лучше слышать шелестящие шажки эйя.

Внезапно они остановились, обратив вверх свои индиговые фасеточные глаза, повернули головы к Иварлу, как всегда в унисон, и засемафорили, пользуясь знаниями, которым обучил их Мандериан:

Мы слышим то, что причиняет боль. Мы дальше не пойдем.

Ивард летал с эйя на одном корабле, но они были для него закрытой книгой, пока Мандериан не научил их языку жестов. С незнакомыми им людьми они по-прежнему избегали общаться, но Иварда сопровождали охотно, практикуясь в новом языке.

Иногда он даже слышал их мысли, но почти всегда при этом присутствовали келли. А эйя должны были испытать сильный стресс, чтобы келлийский геном донес до Иварда их шепот и многочисленные образы.

От внезапного видения каюты, забрызганной кровью, и двух длинных тел, сцепившихся в страстной, почти смертельной схватке, у паренька все сжалось внутри, и он отогнал это воспоминание.

Эйя заныли тонкими голосами: им хотелось подойти поближе к гиперрации, но пси-заградники их не пускали. Если Ивард сосредотачивался, он тоже мог чувствовать слабый ультразвуковой гул, не слишком приятный. Интересно, как это действует на эйя.

Ивард сфокусировал внимание, и толчок чужеродной энергии пронизал его до костей. Он не мог разгадать, о чем они думают, и показал знаками:

Мы уходим.

Мы уходам, – ответили зйя.

«Вот мы и начинаем понемногу понимать друг друга», – радостно подумал он, когда они двинулись в долгий обратный путь к Пятому блоку.

Чем бы их развлечь? Дома они, вероятно, сразу уйдут в свой морозильник и опять впадут в спячку на несколько дней. Можно, конечно, посмотреть, как они ткут. Он не знал, откуда они берут микроволокна, из которых плетут такие чудесные узоры; может быть, дергают из обыкновенной материи, подумал Ивард, посмотрев на игольчатые концы их длинных тоненьких пальцев.

Пять пальцев. У них пять пальцев, как у людей. Ивард дивился этому. Значит, обе их расы как-то связаны? Не свидетельствует ли это о том, что первая волна людей, попавших в Воронку, была отброшена далеко-далеко в прошлое?

Надо снова посмотреть тот исторический чип о людях, покинувших Землю, и о том, как Воронка разбросала их не только в пространстве, но и во времени. Он говорил об этом с Мандерианом, и старый должарианец сказал, что его народ почти наверняка происходит от этой первой волны, как-то преодолевшей временной разрыв и приспособившей для жизни суровую, трудную планету.

Ивард в который раз задался вопросом, почему Вийя не любит говорить с Мандерианом. Ведь это радость – встретить человека, который говорит на твоем языке, особенно если он не имеет отношения к тем мерзостям, из-за которых ей пришлось спасаться с Должара.

Иварду Мандериан нравился, и с Тате Кагой он тоже любил говорить. Старый нуллер показал ему вещи, которые перекликались с тем странным, что Ивард испытал на Дезриене. А еще больше мальчик любил келли. Они рассказывали ему о том, чего другие не знали, чего не могли ни видеть, ни слышать, ни объяснить. Они умели улавливать мысли эйя.

Мысли, которые в его присутствии не высказывались. Например, о Вийином плане побега. Иварду стало не по себе, когда он вспомнил об этом.

Войдя с эйя в транстуб, он стал думать о Вийе. В его первом воспоминании о ней она представала как высокая темная фигура рядом со светловолосым Маркхемом. В те дни она была другой: он помнил, как она смеялась, как преображалось при этом ее лицо. Смех был беззвучным – только сияющая улыбка и внезапный огонек в опушенных длинными ресницами глазах.

Теперь она перестала смеяться.

Мысль о том, что она замышляет побег, вызывала у Иварда легкую дурноту. Он мог и сам о себе позаботиться – Грейвинг его так воспитала, но его обижало, что Вийя и Марим строят свои планы втайне от него.

«Что ж они, не доверяют мне?»

В голове у него отозвался саркастический смех Локри. Как-то раз Ивард случайно подслушал спор Локри и Грейвинг о доверии. Локри высмеивал ее за то, что она вообще употребляет это слово. И Грейвинг перестала это делать при нем – но не при Иварде.

«Если найдешь себе капитана, которому можешь доверять, и сам будешь достоин доверия, дольше будешь жить, – говорила она брату. – Пусть себе Локри смеется. Он-то никогда не будет водить собственный корабль, хотя бы всю жизнь проторчал на Дисе. Вот увидишь».