Михаил Ахметов - В бой идут одни новички

— Освободился ваш доктор, уже идёт, — утомлённо сообщила лейтенант медицинской службы, не дожидаясь вопроса Тарсона, и ткнула пальцем в один из своих виртуальных экранов.

Лечащий врач Берти оказался приятного вида моложавым мужчиной, причём в на редкость благодушном настроении. Он даже извинился за своё опоздание и быстро провёл обоих пилотов в подведомственный ему медицинский отсек, где лежал мальчик. По дороге разъяснилось и хорошее настроение доктора.

— Подмешал ей снотворного в питьё, — довольно сообщил он Траусти, пока они шли по длинному белому коридору, — на ближайшие десять часов мы все в безопасности.

Как тут же выяснилось, он имел в виду мать мальчика Руту Квизигер.

— А мы волновались, что она тоже погибла вместе с остальными в ракете, — сказала Найра, — какое счастье, что этого не случилось.

Врач многозначительно хмыкнул.

— Счастье, что она спит, — сообщил он, — эта Квизигер совершенно не давала мне спокойно работать. Кстати, вам тоже повезло, иначе если бы вы и вышли отсюда не задушенными в её объятиях, то точно оказались бы мокрыми с головы до ног от её благодарных слёз. Это не женщина, а сто десять килограмм заботы о своём ребёнке.

— Я прекрасно её понимаю, — вдруг заносчиво сказала Синарин, — как женщина женщину.

Траусти с некоторым удивлением посмотрел на новоявленную представительницу прекрасного пола, а доктор с трудом сдержал смешок.

— А как получилось, что они оказались не вместе? — задал пилот мучивший его вопрос.

— Как она мне рассказала, там всё произошло очень быстро. В первую партию эвакуируемых погрузили тех, кто был непосредственно на центральной станции, ну и, естественно, детей. Но наша Рута оказалась в этот момент где-то на выезде, — припомнил врач, — и не попала на борт модуля. А уже потом, при атаке шиван после старта, обоих детей успели запихать в два пилотских астрокостюма, которые были в ракете.

— Погодите, — удивился молодой человек, — каких двоих? Мы вытащили только одного.

— Вы просто не в курсе, — снисходительно сказал доктор, останавливаясь у одной из многочисленных дверей в длинном коридоре, — там был ещё ребёнок, но не людей, а васудеанцев, во втором скафандре. Просто он сразу впал из-за стресса во что-то вроде… — доктор пощёлкал пальцами, — анабиоза или спячки, даже не знаю, как это у них точно называется. Вот поэтому Берти и решил, что его товарищ тоже погиб. А на самом деле этот Гози оказался в самом выигрышном положении. Он мог так продремать, почти не потребляя воздуха, больше недели. А у нашего Берти оказалось сильное обезвоживание и психическое перенапряжение, это ведь не шутка даже для взрослого — провести сорок часов среди полусотни мёртвых тел.

Он профессиональным взглядом окинул боковую виртуальную панель рядом с дверью, на которой светились непонятные для пилотов медицинские иероглифы.

— Собственно, мы на месте, — сказал врач, наконец повернувшись к ожидающим его пилотам, — у вас есть десять минут на то, чтобы пообщаться с Берти. Мальчик не спит, медицинские параметры почти пришли в норму. Через несколько дней мы отпустим его домой. — Он вдруг принял серьёзный вид. — Главное, постарайтесь ни о чём его не расспрашивать, особенно о том, что с ним произошло. Вы лучше расскажите ему пару весёлых историй из своей жизни. Паренёк просто обожает наш военный флот.

Доктор приложил ладонь к сенсорной панели, и дверь отсека неторопливо отъехала в сторону. Траусти и Найра сразу увидели своего мальчика. Берти лежал на одной из кроватей в большой четырёхместной госпитальной палате и разглядывал что-то на своём маленьком планшетном транспьютере.

Увидев вошедших молодых пилотов, мальчик мгновенно расплылся в счастливой улыбке, сразу узнав в одном из них своего спасителя.

Траусти вдруг почувствовал, что у него защипало в глазах.

Энергетическая защита истребителя «Мирмидон» дышала на ладан. По её невидимому обычно слою, теперь мешая обзору, пробегали зловещие синие молнии. Посмотрев на показания приборов, пилот выругался, в таком плачевном состоянии его машине долго не протянуть. Он огляделся, с отчаянным видом ища подмоги, но на многие астрометры вокруг он видел только хаос и разрушение. Эшелонированная оборона в этом секторе была почти полностью уничтожена, за бронестеклом кабины истребителя везде куда ни глянь горели угрожающие красные огоньки кораблей противника, отрезая пути к спасению.

Невнятно забулькал отерком:

— Томаль… еть… то… ау…та…ре… — пилот злобно стукнул по устройству кулаком.

Неожиданно это помогло, набор обрывков слов превратился в связную речь.

— Томальски, ответь, это я, Раунин, Дельта четыре, — знакомый голос размывался помехами, — у тебя всё в порядке? Почему не отвечаешь? Приём…

Рони Томальски, пилот второго класса семьдесят третьей истребительной эскадрильи, только горько усмехнулся в ответ, глядя на пустые слоты ракет и столбик уровня защитного поля, превратившийся в почти невидимую узкую полоску. Как же, в порядке!

В порядке всё было десять часов назад, когда он после доброго ужина с друзьями завалился с новой видеоигрой на койку у себя в каюте с твёрдым намерением не выходить оттуда до утренней побудки. Тогда ничего ещё не предвещало беды. Система Эпсилон Пегаса, где был расквартирован шестой флот Альянса, вообще считалась самым тихим и спокойным местом, боевых действий там не велось уже почти год. Томальски, неожиданно для себя переведённый на флагманский линкор «Шинано», был даже втайне доволен таким ходом событий. Товарищи по эскадрилье оказались вполне нормальными ребятами, а командир звена, в отличие от Тарсона, не донимал внеурочными тренировками и не заставлял зубрить историю военных конфликтов с васудеанцами и Шивой. Более того, когда его новые сослуживцы узнали, что Рони принимал участие в недавней битве за Денеб и помогал уничтожить «Велизарий», его авторитет поднялся на серьёзную высоту. Положа руку на сердце, это было приятное ощущение, поскольку в звене Траусти он постоянно чувствовал себя в каком-то смысле самым отсталым пилотом, хотя и был старше всех остальных. Даже юная Найра Синарин постоянно опережала его при прохождении тестов, не говоря уже о вечно насмешливом Алексе Маршане, ядовитых колкостей которого Томальски опасался больше всего. Маршан и Тарсон вообще казались ему небожителями, оба из семей профессиональных пилотов, этакие дворяне звёздной эпохи, элита из элит. Хотя надо признать, что Траусти всегда относился к нему без всякой предвзятости, как к равному.

Поэтому нынешняя жизнь в семьдесят третьей эскадрилье Рони нравилась, тем более что боевых вылетов в течение почти месяца его пребывания здесь не было и, казалось, не предвиделось. Правда, три дня назад он был несколько обеспокоен, когда в систему Эпсилон Пегаса вошло несколько крейсеров Альянса из состава первого флота и начались какие-то загадочные перестановки кораблей по всему оборонительному периметру системы. Но потом он успокоился, выяснив в информационном зале, что среди прибывших кораблей не было ни одного линкора, главной ударной силы при любом наступлении. Но как оказалось, предаваться спокойствию было слишком рано.