Adrialice - Далекие звезды (СИ)

— Нет.

— Поставь для наглядности себя на ее место. У тебя тоже хорошие дружеские отношения с экипажем, родной мир, положение в обществе. А она бы попросила тебя бросить все, перейти в ее экипаж, переселиться на Землю, и служить уже Земной Федерации. Что бы почувствовал ты в таком случае?

Лин представил то, что сказал Кэл, и внутри противно заныло. Он бы не смог. От одной только мысли об этом становилось тоскливо, будто разом смыло все краски жизни. Адмирал только сейчас понял, каким был лицемером. Правильно сделала Зарина, что отказалась. Лин полюбил ее сильной и свободной, а потом захотел прогнуть под себя. А ведь мог и сломать. Идиот, какой же он идиот.

— Я вижу, ты понял всю глупость и жестокость своих претензий.

— Понял.

— Хорошо. А теперь подумай, чего ты хочешь?

— Я люблю ее, Кэл. Я хочу вымолить ее прощение, и попросить дать мне второй шанс.

— И ты готов к тому, что она будет улетать на задания без тебя? На месяц? Дольше?

— Все равно! Как сказала Алетта, страшнее, когда некого ждать.

— Ты понял.

— Да. Спасибо тебе.

— Для меня будет лучшей благодарностью — видеть, как вы с Зариной счастливы.

— Она завтра улетает в отпуск на месяц.

— Ну, сейчас уже поздно идти к ней — ночь на улице. А вот завтра утром приди и скажи ей все.

— Я так и сделаю. Спасибо, Кэл.

— Пожалуйста, всегда рад дать тебе мысленного пинка. Физического тоже могу, если надо.

— Да ноги коротковаты!

Мужчины рассмеялись, и дальше беседа пошла в менее болезненном русле. Домой Лин попал уже поздно. В полусне принял душ и упал на кровать…чтобы утром подскочить и понять, что проспал.

Лин летел на машине в сторону космопорта на бешеной скорости. Времени было совсем в обрез. Заехав на территорию космопорта, адмирал выскочил из машины и побежал в сторону военного терминала. Уже у самых посадочных сканеров он спросил работника порта о корабле Орин.

— Да, адмирал, они час назад прошли на посадку.

— Они еще не взлетели?

— Взлетели, кон. Минут десять назад. Все в порядке? У них были разрешающие документы.

— Нет-нет, все хорошо. Я просто хотел попрощаться.

Лин развернулся и побрел назад. Он не успел. Не успел сказать Зарине так много. И теперь впереди месяц разлуки, за который может произойти все, что угодно. Девушка не знает, что Лин, наконец, прозрел и понял, что любит ее слишком сильно, чтобы позволить ей стать чужой. А теперь впереди месяц. И адмиралу остается только молиться, чтобы не было поздно.

Мама смотрела на меня и не верила. Когда она вернулась с работы, а я так запросто вышла из комнаты, мама уронила на пол вещи.

— Зарина?

— Привет, мам.

— Доченька!

А дальше пошли слезы, объятия и причитания, что не позвонила, не предупредила. Мама быстро позвонила папе и заставила его все бросить и приехать, а сама почти бегом отправилась на кухню сооружать праздничный ужин. Свою помощь я даже предлагать не стала — не примет. Вместо этого тихонько села на стул, чтобы не мешаться под ногами и стала наблюдать за быстрыми профессиональными движениями.

— Ну как ты, рассказывай!

— Нормально, мам. Получила кританскую медаль за мужество. — У мамы из рук выпал нож.

— Что? И ты говоришь об этом так просто?

— Ну, прости, фейерверков нет.

— Поздравляю! — Мама подошла и крепко обняла меня. — А за что дали?

— Я своей отвагой помогла посадить преступников за решетку, — эти слова я сказала с торжественным выражением лица. — Но Лин все еще считает это сумасбродством.

Только произнеся это, я поняла, о чем сболтнула, улыбка медленно исчезла с лица. Упоминание этого имени отдавалось болью внутри. Мама догадалась, что тут что-то не так.

— А кто такой Лин?

— Я тебя знакомила с ним тогда на базе, помнишь?

— Тот кританец?

— Да.

— А кто он?

— Адмирал.

— Нет, милая, я имела в виду — кто он тебе?

— С чего ты взяла, что он мне «кто-то»?

— По твоему голосу. В нем была нежность. И по тому, как легко его имя соскочило с твоего языка, будто ты говоришь его по триста раз на дню. Так, кто он?

Я отвела взгляд и посмотрела в окно. Там шелестела зеленая листва, светило закатное солнышко, проезжали по своим делам машины. Там шла своим чередом жизнь. А я ощущала, будто моя жизнь пошла без меня. Как объяснить маме, кто он?

— Ты любишь его, — это был не вопрос — констатация факта. Мама отложила нож и овощи и сосредоточила внимание на мне.

— Да.

— А он тебя?

— Тоже.

— Тогда почему у тебя такое траурное лицо?

— Мы расстались.

— В чем причина?

— В моральной расовой несовместимости.

— Прозвучало, как откровенный бред. Не расскажешь подробнее?

— Мы были вместе месяц. А потом кое-что случилось. Лин сказал, что после окончания операции я должна подать рапорт и перейти в его экипаж.

— Зачем?

— Чтобы все время быть рядом с ним. Мой экипаж могут отправить на другое задание, а Лин не хотел, чтобы я куда-то улетала.

— А ты не хочешь этого?

— Быть с ним — хочу, а вот бросать ради этого все остальное — нет.

— Но ведь в любви всегда чем-то жертвуют.

— Нет, мам. Жертва — это не любовь. Любовь — это компромиссы. Любовь — это уважать решения другого и принимать его таким, какой есть, ставить его интересы равными своим. Если для счастья одного другой вынужден пожертвовать всем, то у них ничего не получится. И такое счастье продлится недолго. Если бы я это сделала, знаешь, что было бы дальше? Я бы начала тосковать, все чаще улыбаться на публику, чтобы думали, что я счастлива. Стала бы больше отдаляться, чаще бывать одна. Лин бы начал не понимать, злиться, а я — обвинять его. И все закончилось бы взаимной горечью и обидой. Я просто не стала до этого доводить. Предпочла сохранить свою жизнь такой, пусть и без него.

— Ох, милая. А ему ты это все сказала? Он знает, насколько для тебя невозможны и неприемлемы его просьбы?

— Нет, не говорила. Я тогда была так шокирована услышанным, и тем, что Лин не понимает меня, что просто ушла.

— Молча бросила его?

— Нет. Тогда я просто пошла прогуляться. Расстались мы позже.

— Зайка, тебе нужно с ним поговорить, объяснить свою точку зрения. Если он любит тебя, то поймет.

— Может быть. В любом случае, сейчас у меня отпуск, и я хочу отдохнуть.

— А вот это отличная идея!

Мама вернулась к готовке, а я решила пройтись по дому. То тут, то там взгляд натыкался на знакомые вещи, с которыми было связано так много воспоминаний, фотографии разных этапов жизни, приятные глазу мелочи. Вон ту игрушку я выиграла в тире, а тот полосатый цветной плед подарила маме на день рождения, а здесь была статуэтка, которую просто купила, потому что понравилась. Она была в виде танцующей девушки, которая наклонилась назад. Здесь все такое родное, свое. Это был дом, который хранил воспоминания, я могла представить, как валялась на диване и смотрела фильмы, сидела на подоконнике, глядя в окно на падающий снег. Здесь везде была я, моя душа. Я бы не смогла отказаться от этого.