Василий Труфанов - Пятьдесят штук баксов

Предчувствия ее не обманули!

Стоя посреди кухни в семейных трусах, молодой человек, вооружившись тапком, яростно бил тараканов, которые воспользовавшись ночным временем, выбрались на прогулку по кухонному столу.

Но были пойманы на месте преступления, и теперь поверхность стола покрывали трупы жесткокрылых и осколки чайной посуды, неосторожно подвернувшиеся под руку.

– О Боже, – сказала дева, запахнув полы халата. – Я же говорила тебе, надо купить китайский карандаш.

Он застонал и в отчаянии сжал голову руками. Невыносимо! Он помнил всё в мельчайших подробностях. Все расчлененные трупы, могилы… Десятки жертв задушенных, утопленных, отравленных, сбитых машиной… И он получал за это деньги! Этим жил!

Как он докатился до подобного? Благополучный ребенок, любимец бабушки… И теперь единственное, что его окружало – насилие, смерть, извращенный секс. Он с ненавистью взглянул на телефон. Тот, кто платит ему за весь этот ужас, снова позвонит и закажет новое убийство, еще более кровавое и изощренное. И так без конца, без надежды, без исхода…

Дрожащими руками мужчина нащупал сигареты, закурил. Листы белой бумаги, лежащие перед ним, манили возможностью покаяния. Да, покаяться и покончить со всем… Покончить? он мгновение поколебался и решительно взялся за ручку.

Телефонный звонок разорвал тишину.

– Да?

– Вы продумали план? – спросил ненавистный голос.

– Нет, – ответил мужчина и внезапно испытал чувство освобождения. – Я не буду больше заниматься убийствами.

– А вы подумали о последствиях?

– Да!

– Негодяй! Ты думаешь, это сойдет тебе с рук?

– Я готов понести наказание.

– Подохнешь под забором, как собака!

– И ничего подобного! – злорадно и тонко вскричал вдруг мужчина. – Я договорился с другим издательством и пишу для них сказку про двух белых зайчиков. Я никогда больше не буду писать детективы!

В последний вечер оговоренного срока мы все собрались на квартире влюбленного журналиста и разложили на столе листы с созданными шедеврами.

Сюжет, предложенный Петром («Байки»), производил впечатление некой основательности и даже определенного научного предвидения.

Георгий в своей разработке («Смешные») продемонстрировал знание не только старой Москвы, но и некоторых легенд Великобритании. Не зря торчит в своем Кембридже, времени там даром не теряет.

И только мои миниатюры выглядели как-то чересчур скромно.

– Ну, и на каком конкурсе ты рассчитываешь занять первое место? – строго спросил Георгий, ознакомившись с текстом на моих листочках.

Я пожал плечами и, как двоечник на экзамене, принялся рассматривать потолок.

– По-моему, – поддержал Пётр, – ты отнесся к делу несерьезно. В то время как мы, не щадя ни сил, ни здоровья…

– Чем ты вообще занимался эти три недели?

– Встречался с деловыми партнерами, – честно признался я.

– И тебе не стыдно?

– Почему мне должно быть стыдно? Я ведь еще не сказал, по какому поводу проводил встречи.

– Ты нарочно тянешь из нас жилы? – замучено вопросил Геннадий.

– Нет. Просто для начала хотел спросить: знаете ли вы, мои трудолюбивые друзья, что такое литературный конкурс?

Не дождавшись внятного ответа, я продолжил:

– Конкурс – это некая кормушка для писателей, которых в настоящий момент в нашей стране гораздо больше, чем читателей.

На лицах моих друзей отразилась мучительная работа мысли. Они пытались понять к чему я клоню.

– А возле всякой кормушки, – назидательно продолжил я, – всегда, плотно сомкнув ряды, стоят всяческие авторитеты и ветераны жанра. Так?

– И?

– И я подумал: если к старым, уже существующим конкурсам пробиться нереально, что мешает нам организовать свой, новый конкурс с искомым призовым фондом?

– У тебя есть 50 тысяч долларов?

– Почему у меня? Я же говорю – встречался с деловыми партнерами.

– Погоди, – озарился Геннадий. – Так ты что… договорился?

– Да.

На некоторое время в комнате стало очень шумно.

Я молчал и спокойно ждал, когда всеобщий гам и махание руками прекратится.

– Но послушай, – влюбленный журналист сел напротив и пристально уставился мне в глаза, – ведь это нечестно.

– Что именно?

– Ну… мы оказываемся в неравных условиях с остальными.

– О, конечно. А во всех прочих конкурсах мы на равных?

– Но ты организовал конкурс специально под меня.

– Ничего подобного. Мой партнер заинтересован в том, чтобы его имя приобрело такое дополнение, как «меценат». И конкурс будет проводиться ежегодно.

– Значит, будут и другие участники?

– Разумеется. Но есть два требования. Во-первых, произведения, принятые к рассмотрению, должны отличаться высоким художественным мастерством. Вы, полагаю, именно такое произведение создали?

Опять стало шумно и несколько агрессивно. Мне несколько раз пообещали набить морду, но в конце концов я смог продолжить.

– И во-вторых, поскольку организатор не намерен ждать долго, сроки установлены так, что в этом году никто кроме нас подать заявку не успеет.

– Ты прожженный циничный делец, – заявил Геннадий.

– Так же, как твой будущий тесть, – пожал я плечами. – Кстати, он вполне может оценить деловую хватку. И это послужит своеобразным бонусом к твоему имиджу.

– Ну ты и…

– Знаю, – перебил я, вставая. – Так где ваши бессмертные творения? Сроки поджимают, надо представлять их на суд жюри…

Георгий молча подал мне распечатанные листы.

– И флешку.

Мне подали флешку.

– Ну всё. О результатах ждите сообщений в прессе.

Сопровождаемый неподвижными взглядами, я пошел к двери, но на пороге остановился, чтобы выдать последнюю сентенцию:

– Американцы говорят: «Как много можно сделать по знакомству. Так давайте же знакомиться, чёрт побери!»

Пётр замахнулся на меня снятой с ноги тапочкой. Но я успел улизнуть на лестничную площадку прежде, чем этот метательный снаряд врезался в косяк.

Гороховец, 2014 год

Бритва Оккама. Формулировка принципа: «Non sunt entia multiplicanda praeter necessitatem» , что означает: «Не умножайте сущности без необходимости».

ЛАНДСКНЕХТЫ (нем., ед. ч. Landsknecht от Landa – страна и Knecht – солдат), немецкая наемная пехота в 15–17 вв.

Прогрессоры – представители высокоразвитых разумных рас, в чьи обязанности входит содействие историческому прогрессу цивилизаций, находящихся на более низком уровне общественного развития. Термин был изобретён братьями Стругацкими.

«Вид на эту столицу с холма, откуда Москва предстала перед нашим изумленным взором, – записал в дневнике 21 сентября 1812 года Фантен дез Одар, – как будто перенес нас в детские фантазии об арабах из сказок тысячи и одной ночи. Мы были внезапно перенесены в Азию, так как [то, что мы видели] уже не было нашей архитектурой… В отличие от устремленных к облакам колоколен наших городов Европы, здесь тысячи минаретов – одни зеленые, другие разноцветные – были закруглены и блестели под лучами солнца, похожие на множество светящихся шаров, разбросанных и плывущих над необъятным городом. Восхищенные этой блестящей картиной, наши сердца забились сильней с гордостью, радостью и надеждой»[Fantin des Odoards L.-F. Op.cit. P. 331–332.].