Андрэ Нортон - Полет на Йиктор. Отважиться пойти на охоту

«Лангрон, — повторил первый голос с сильным ударением. — Он несомненно отравлен, как Атра — это ловушка!» — Теперь в голосе чувствовалось отвращение вкупе с презрением. Сквозь тьму снова толчками пробивалась боль, но она, казалось, исходила откуда–то очень издалека, пронизывая тело, которое он больше не чувствовал своим.

«Слепец! — мысленный голос стал более резким, впиваясь в него, подобно ножу, режущему его плоть — вне всякого сомнения ему посылали какой–то приказ. — У пленника нет надежды!» — дошло до него второе, высокомерно–презрительное послание.

Если он почему–то принял рок первого сообщения, то против второго он воспротивился. Он мог быть пленником — в той или другой степени мертвым или живым — но его сущность, пробужденная крыльями и взлелеянная Майлин и Ворландом, оставалась достаточно сильной, чтобы не сдаваться.

«…Сельрена» — Он снова пропустил часть мысленной речи.

«Мы не можем нести… Ха… что это за существо?»

«Какое? Где?»

«Оно движется сюда!»

Затем наступило время спокойствия, а потом первый из захватчиков заговорил опять:

«Это одно из тех животных, которых эти убийцы притащили, чтобы они служили им. Вот и край скалы. А теперь… мы не можем нести его. Пусть Сельрена поднимет его, если пожелает. Или пусть лежит здесь; он ведь и вправду скоро умрет. Крылатый народ никогда не пользуется темными методами. Если это лангрон, то это действительно нас не касается».

«Ты скажешь это в лицо Васпрету?»

«Лангрон! — повторил второй это слово, точно выплюнул из глотки комок. — Воздушные Танцоры! Что же случилось, что за ними охотятся?»

«А ты разве не помнишь, что было найдено у торговца смертью с другого корабля? Неужели ты считаешь, что они позволят кому–то из нас покинуть эту планету, теперь, когда они наложили на нее свои лапы? Они собираются отыскать место упокоения Роксита. При помощи своих необычных знаний они намереваются найти второй тайник. Да, они охотятся на крылатый народ — но для нас это не представляет реального вреда. Зато они прорвались через установленную нами охрану…»

«Неплохо, неплохо! Вспомни, если этот лангрон — из тех, кто с Атрой, то он ослеплен теми, другими. Он сумеет втянуть их…»

«Нет. Возможно, они считают, что он теперь в ловушке», — и в словах почувствовалось удовлетворение.

Темнота, окутавшая Фарри, становилась плотнее, словно чтобы вытянуть воздух из его легких, хотя огоньки, светившие до этого, исчезли. Он опасался, что это давление усилится, даже хотя не ощущал сейчас своего тела.

А потом — ничего…

Фарри открыл глаза. Темных складок тумана, так беспокоивших его, больше не было — скорее, он видел перед собою какую–то серую пелену, похожую на свет раннего утра или мглу, которая окутала его, когда он впервые вышел на разведку этой планеты. Он лежал на боку, но слабая попытка пошевелиться тотчас же дала ему знать, что он — пленник мысленного голоса, призвавшего его сюда.

Однако серый туман, казалось, медленно колыхался довольно странным образом, от чего он ощутил боль. Он опять полностью чувствовал свое тело, но боль от этого была менее ощутима, нежели то появляющаяся, то исчезающая мгла.

Над ним возвышалось кресло, а сам он лежал не очень далеко от него на полу, выложенным в шахматном порядке каменными зелеными и коричневыми плитами, причем коричневые плиты покрывали сетки из зеленых жилок. Кресло было белое, а его ножки, подлокотники и спинка были богато изукрашены замысловатыми рельефными узорами, а каждая из ручек завершалась шаром, настолько прозрачным, словно его долгие годы омывал поток чистейшей свежей воды. Спинка кресла была покрыта подушками, а сиденье — каким–то неизвестным материалом, инкрустированным зелеными листьями и цветами всех форм и оттенков; тут и там виднелись свитки, напоминающие те, которые однажды показывал Фарри Зорор. В общем, все здесь говорило о том, что этот Народ некогда овладел тайными знаниями.

Перед креслом стояла скамеечка для ног, а на ней сидело крошечное существо, по виду которого не сразу было понять, разумное ли это существо или выученное животное.

Маленькое тело сидящего было покрыто пятнистыми чешуйками золотого оттенка, однако облик существа был как у гуманоида. Голова, округлая на затылке и сужающаяся впереди, сидела на длинной и гибкой шее. У него имелось четыре руки, похожие на тонкие палочки, верхняя пара которых завершалась тонкими пальчиками; задние же имели широкие мягкие пальцы. В передних лапах существо покручивало белую трубку с целым рядом отверстий. Сунув ее конец в короткий рылообразный рот и проводя пальцами по всей ее длине, оно издавало серии звуков, напоминающие журчание воды. Глаза были очень большие и светились, как зеленые огни, если такое вообще могло быть.

Эти глаза пристально рассматривали Фарри, и он понял, что это существо отлично знает его. Он осторожно попытался мысленно связаться с ним — но весьма удивился, обнаружив, что, очевидно, лишен этого чувства — это походило на тот туман, куда он попадал до этого. Иными словами, Фарри натолкнулся на стену.

Журчащая музыка трубки стала громче, и туман в комнате стал разреженнее. Теперь Фарри видел больше деталей окружающей его обстановки — крепкие ножки и низкую поверхность длинного стола, стены, исписанные руническими изображениями, украшения подушки кресла. Фарри облизнул пересохшие губы, готовясь заговорить с существом, поскольку вступить в мысленный контакт с ним не удалось. Однако ему не удалось проверить, способно ли это существо с трубкой понять звуковую связь — за столом послышалось какое–то движение, и он увидел еще одну фигуру.

На первый взгляд этот человек выглядел как многие космонавты, с которыми Фарри доводилось встречаться — высокий гуманоид, вероятно даже выше Зорора. На руках и ногах он носил обтягивающие сапоги, и его обувь и одеяние словно были единым целым, а поверх всего этого надета зашнурованная куртка, затянутая на узкой талии широким ремнем, отбрасывающим серебряное свечение. Голову венчала копна взъерошенных ярко–рыжих волос. Кожа лица и открытые части рук были светлыми — и их не покрывал космический загар.

В выражении его лица было что–то отчужденное и застывшее. Глаза с набрякшими веками были полузакрыты, а лицо выглядело настолько правильным и белым, словно его вырезали из того же вещества, что и кресло. Он подошел к креслу и уселся. Когда он рассматривал Фарри, на его лице не шевельнулась ни одна мышца, и все говорило о том, что именно он здесь командует.

— Итак… — произнес новоприбывший, и хотя Фарри не смог пробить мысленный барьер, для незнакомца, похоже, никаких препятствий не существовало. — Кто ты? — Чувствовалось, что этот вопрос предполагает равнодушное любопытство. И снова Фарри попытался ответить, но так и не справился с невидимым препятствием.