Юрий Гулин - Герцог Клим (СИ)

Костер на ночь разводить не стали: теплая погода и отсутствие докучливых насекомых вполне позволяли обойтись без него, ограничились лишь легкими одеялами…

Изумрудная сказка (продолжение).

На следующее утро, когда ночной мрак только‑только начал уступать место предрассветному сумраку, Клим и Зорий, поеживаясь от бодрящей прохлады, уже направились к реке, чтобы умыться. После этой незатейливой процедуры, они вернулись в лагерь, оделись, позавтракали и стали собираться в путь. На дорогу мощеную изумрудным кирпичом они вышли вместе с первым солнечным лучом, который, подпрыгнув над деревьями, брызнул им под ноги целым каскадом зеленых искорок. А когда Изумрудная звезда уже приближалась к середине своего дневного пути, путники вновь оказались перед развилкой. Правда на этот раз уходящая влево дорога была вымощена обыкновенным булыжником. Клим спросил у Зория, что написано на дорожном указателе, стрелка которого указывала влево.

– Город Гуд, – ответил тот, – но нам совсем не обязательно туда заходить. Дорога из изумрудного кирпича обходит его стороной.

Снегов кивнул в знак согласия, и хотел, уже было, продолжить путь по изумрудной дороге, но тут со стороны города донесся звон колокола. И было в этом звуке столько тоски и безысходности, что человеческое сердце Клима дрогнуло. А звон повторился и второй, и третий, и четвертый разы. В городе явно готовилось нечто неправедное. Почему Снегов так решил он объяснить не мог, но в правоте своего предчувствия не сомневался.

– Пойдем, посмотрим, что там происходит, – сказал он Зорию, и решительно направился по направлению к городу.

Оруженосец не стал прекословить и, молча, последовал за ним.

Городок не казался большим. Уже на входе в него до ушей Снегова и Зория донесся отдаленный шум толпы, который только усиливался по мере их продвижения вглубь городских кварталов. Вскоре улица вывела их на большую площадь заполненную народом. И хотя толпа стола очень плотно, перед Снеговым и Зорием она расступилась, освобождая им проход к месту событий. Таковым оказался высокий двухъярусный помост в самом центре площади. На верхнем, более узком ярусе стояло кресло, в котором восседал крупный мужчина в роскошных одеждах. На нижнем, гораздо более широком ярусе, стояло несколько военных, плаха с воткнутым в нее топором, рядом с плахой палач в черном капюшоне («Почему не в зеленом?» – не к месту подумал Клим). Ниже и напротив кресла с восседающим в нем вельможей, лицом к нему стояли двое мужчин, руки и ноги которых были закованы в кандалы. При виде приблизившихся к помосту Снегова и Зория мужчина в кресле воскликнул хорошо поставленным громким голосом:

– Какая честь! Сам Лорд‑носитель пожаловал к нам. Эй, люди: кресло для милорда! – Кресло возникло невесть откуда и его тут же водрузили рядом с креслом вельможи. – Почтительнейше прошу Лорда‑носителя занять подобающее его высокому сану место.

В голосе вельможи действительно слышались уважительные нотки, хотя встать с кресла он так и не удосужился. Оглянувшись на Зория и встретив его подтверждающий взгляд, Снегов проследовал на помост и, пройдя мимо кандальников, поднялся на второй ярус. Кивнув в знак приветствия вельможе, он опустился в приготовленное для него кресло. Зорий остался на первом ярусе, рядом с кучкой военных.

– Итак, продолжим разбирательство! – произнес вельможа после того как волнение вызванное появлением Лорда‑носителя улеглось.

«Значит, у них тут происходит судебный процесс, – подумал Снегов, – и я становлюсь как бы в него вовлеченным. Скверно! Может зря я не послушал Зория и не обошел Гуд стороной?».

Пока Клим перепирался со своей совестью, вельможа продолжил исполнять свои обязанности.

– Порошу господина прокурора громко, чтобы всем было слышно, изложить суть дела, – произнес он.

На нижнем ярусе помоста, один из военных отделился от остальной группы и, заняв позицию, позволившую ему не оказаться совсем спиной к вельможе, заговорил, как ему и было велено, громовым голосом:

– Ваша светлость Лорд‑носитель, ваше превосходительство господин наместник, жители города Гуд! Третьего дня главный лесничий нашего наместничества, капитан «Изумрудной стражи» Леоний, обвинил фермера Федория в нанесении ущерба Казне, выразившемся в якобы незаконной порубке деревьев, и приговорил его к отсечению правой руки. Однако приведение приговора в исполнение было отсрочено в связи с рассмотрением жалобы Федория, в которой он обвинил Леония в клевете. Поскольку факт клеветы подтвердился, – Леоний обвинил Федория из‑за возникшей между ними несколькими днями ранее ссоры – то сегодня они оба предстали перед судом наместника.

Закончив речь, прокурор поклонился верхнему ярусу и отошел в общую группу. Слово вновь взял наместник:

– Ваша светлость, Лорд‑носитель, граждане города Гуд! Внимательно изучив материалы рассматриваемого сегодня дела, я пришел к следующему заключению… Поскольку капитан Леоний использовал дарованное ему милостью короля положение в своих личных целях, то я отстраняю его от должности главного лесничего наместничества, лишаю его воинского звания и приговариваю к смертной казни через отсечение головы!

По площади прокатился гул, а Снегов подумал: «Справедливо, конечно, только уж слишком жестоко».

Наместник, выдержав небольшую паузу, продолжил:

– Что касается Федория, то тут все далеко не так однозначно. Конечно, он не совершал преступления, в котором его пытался обвинить Леоний. Но… так ли уж он невиновен? Затеял, понимаете ли, по совершенно пустяковому поводу ссору с должностным лицом. Мало того: в полемическом пылу даже поднял на главного лесничего руку, кстати, ту самую, правую. Благо не ударил – окружающие не дали. И тем самым подтолкнул Леония на совершение преступления. Поэтому я, взвесив все «за» и «против» постановляю: приговор, вынесенный в отношении Федория оставить в силе.

Снегов даже не слышал того гвалта, который поднялся на площади после этих слов наместника – настолько он «офигел» от приговора.

Наместник поднялся с кресла и поднял вверх руку, призывая к спокойствию. Когда установилась относительная тишина, он провозгласил:

– Есть ли среди присутствующих желающий оспорить приговор?

Снегов ожидал увидеть лес рук, но к его удивлению, не поднялась ни одна.

– В таком случае… – начал произносить заключительную фразу наместник, но Снегов не дал ему продолжить. То ли обостренное чувство справедливости, то ли еще какая патология выбросила его из кресла и он, вскочив на ноги, почти прокричал:

– Я желаю оспорить приговор!

И ничего: никакого особого шума на площади, ни изумления со стороны наместника. Только спокойный взгляд темно‑зеленых глаз и вкрадчивый вопрос: