Лариса Куролесова - Человек без надежды (СИ)

— А когда приблизительно он освободится? — робко осведомилась у медсестры слегка покрасневшая Сильвер.

— Не раньше чем часа через два, — та пожала плечами. — У него уже начался курс реабилитации, доктор подбирает необходимые материалы для протезирования, так что ваш космопилот занят надолго.

Силь хотела сказать, что никакой Бриан не "ее космопилот", но почему‑то промолчала. Ладно, недавно ему принесли портативный коммуникатор, так что с ним вполне можно связаться и позже. А может, все‑таки подождать? Сильвер скосила глаза на большие часы с электронными цифрами. Наверное, сразу после вечерних процедур в клинике будет ужин… Да и вообще, приличные девушки не торчат по два часа в состоянии праздного безделья, ожидая молодых людей! Бриан уже и так считает, что может ею командовать! Кроме того, она совершенно, вот ни чуточки не боится выходить из клиники в одиночку! И поэтому прямо сейчас пойдет на парковку совершенно спокойным и неторопливым шагом, сядет на свой "сильвер" и отправится домой! А "ее космопилот" (который на самом деле, конечно, совсем не ее, просто ей нравится, как это звучит!) только лишний раз убедится, что она вполне самостоятельна и не нуждается в постоянной опеке!..

В седло "сильвера" она взлетела, изрядно запыхавшись, поскольку последний отрезок пути проделала почти бегом. Ну ладно, Бриан, наверное, прав: она еще немного нервничает — но, в конце концов, она же добралась до своего аппарата без посторонней помощи и не умерла от страха по дороге! Силь попыталась унять нервную дрожь в руках и быстро активировала компьютер, после чего покинула парковку клиники, уже и не пытаясь убеждать себя, что ее это совершенно не напрягает. На самом деле за каждым кустом ей чудился притаившийся убийца с пистолетом…

К счастью, во время ее путешествия домой ничего экстремального не произошло, хотя Сильвер расслабилась, только когда за ней закрылась дверь родной квартиры. Несмотря на все уверения Войцеховской, что служба безопасности активно следит даже за малейшими изменениями ее пульса, девушке пока было спокойней в закрытых помещениях. Мысленно отругав себя за малодушие, Силь выпустила на свободу закрытого в ее комнате Василия и решительно направилась в кухню. Котенок последовал за ней, попутно издав требовательный и на удивление громогласный для его размера "мяв", явно намекая на то, что ему пора дать что‑нибудь вкусненькое.

— Слушай, крокозябр Василий, ты когда‑нибудь перестаешь хотеть есть? — вполне риторически поинтересовалась Сильвер, с умилением наблюдая, как котенок жадно поедает кусочки мяса из миски. — Интересно, у тебя это пройдет с возрастом, или ты так и будешь всю жизнь трескать, как не в себя?

Поименованный крокозябр никак не отреагировал на инсинуации, целиком занятый процессом поглощения пищи. Силь вздохнула и принялась готовить собственный ужин, уже гораздо ловчее управляясь одной левой рукой. Чеканный звук шагов в коридоре возвестил о том, что Вероника тоже проголодалась и выдвигается к кухне. Девушка внутренне напряглась: ей бы не хотелось портить вечер такого хорошего дня очередным бессмысленным обсуждением грядущих перемен. Но с тех пор, как она объявила, что собирается жить отдельно, мама не оставляла попыток провести с дочерью несколько запоздалую воспитательно — нравоучительную беседу на тему совместного существования "отцов и детей".

Госпожа Суздальцева буквально разрывалась между противоречивыми желаниями. С одной стороны, ей хотелось создать гламурный "салон" и жаловаться знакомым непризнанным писателям на коварство покинувшей ее дочери. С другой — платить за лишнюю комнату было дороговато (вполне по средствам, тем более что мама существовала на деньги, оставленные им отцом, но лишние расходы приводили ее в негодование), а кроме того, Веронике придется либо самой научиться себя обслуживать, либо нанимать приходящую уборщицу и кухарку. Поэтому она занималась уговорами дочери "одуматься", но делала это недостаточно убедительно, как будто и сама не была уверена, нужно ли ей это или нет.

— Здравствуй! — на мгновение Вероника замерла в дверном проеме, и лицо ее приняло трагическое выражение, как будто мать с дочерью должны были вот — вот распрощаться навсегда.

— Привет, мам! — бодро ответила Сильвер, прогоняя непрошеную мысль о том, что родительница могла бы и поучаствовать в создании ужина, если бы вдруг заметила, что одной рукой действовать неудобно.

— У нас в доме есть что‑нибудь съедобное? — строго поинтересовалась Вероника.

— Я как раз это "что‑нибудь" готовлю, — заметила Силь, осторожно передвигая Василия вместе с миской подальше. — Завтра, кстати, должны доставить продукты. Меня не будет дома, поэтому не могла бы ты принять курьеров?

— Тебя теперь никогда не бывает дома! — с судорожным всхлипом заметила великая писательница, усаживаясь на удобный стул и не делая никакой попытки помочь дочери. — Хотела бы я узнать, чем ты занимаешься?

— Езжу на перевязки, на сеансы к психологу и в клинику, где лежит Камилла, — терпеливо пояснила Сильвер.

— Ну ладно, перевязки я еще понимаю, — снисходительно кивнула госпожа Суздальцева. — Но, скажи на милость, зачем тебе вдруг понадобился психолог? И с какой стати ты по полдня торчишь у Камиллы, если она до сих пор не пришла в себя?

С трудом удержавшись от соблазна запустить в старшую родственницу ложкой, которой Сильвер как раз перемешивала салат, девушка постаралась несколькими глубокими вдохами вернуть себе внутреннее спокойствие. Как странно: еще неделю назад она считала мамино поведение само собой разумеющимся, и оно ее даже почти не раздражало! Но с прошлой субботы столько всего произошло, что теперь "писательские" капризы прямо‑таки встали Силь поперек горла! Ей определенно нужно как можно быстрее подыскать себе отдельное жилье!

— Психолог помогает мне реабилитироваться после взрыва в "ДиЭм", — ровным тоном проговорила девушка. — И то, что Камилла пока в коме, никак не влияет на мое желание ее видеть!

— Разумеется, это не мое дело, и тебе прекрасно известно, что я старалась никогда не вмешиваться в твою жизнь, — брюзгливо фыркнула Вероника. — Но, между прочим, уже то, что ты забросила дом ради каких‑то личных интересов, свидетельствует, что ты еще не готова к тому, чтобы выпорхнуть из родительского гнезда!

— Знаешь, вообще‑то я бы не возражала, если бы ты хоть иногда вмешивалась в мою жизнь! — неожиданно резко ответила Сильвер. — Может быть, в таком случае у меня хоть создавалась бы иллюзия, что я нужна тебе не только в качестве кухарки, судомойки, курьера и уборщицы!

— Какой кошмар! — трагически закатив глаза, простонала почтенная родительница. — Какая черная неблагодарность! Ведь это именно благодаря моему воспитанию ты стала тем, кто ты есть! Излишняя опека обязательно испортила бы тебя!