Геннадий Прашкевич - Великий Краббен (сборник)

Жаба смотрела на господин Нуса, но на этот раз не моргала.

Непонятки какие-то числились за тем самым Народным академиком, только господин Нус откуда мог знать об этом? Впрочем, следователь Повитухин нисколько не злорадствовал. Раздувая пестрые жабьи щеки, он думал: ну да, господин Нус – опытный контрабандист, но нельзя создавать новые виды, пользуясь указаниями Большой Советской Энциклопедии 1951 года издания.

Ишь, захотел перстень! На три желания!

Самка, это другое дело. Самка – это влечет. Самка – это красиво.

Следователь Повитухин представил себе нежные округлые бока молодой жабы… Не такой уж я неразумный… Господин Летаев зря на такое рассчитывает… Трахну жабу… Все равно господин Нус влип, все равно он попадет на ужасную формальдегидовую планетку, а я вернусь в свой Особый отдел. И стану осторожнее. По крайней мере, на вызовы из дальних глухих деревенек один выезжать не буду…

Раздувая пестрые щеки следователь Повитухин с волнением представлял округлые бока молодой самки. Красивое засасывает. Как бездна. Раздувая пестрые щеки следователь Повитухин снизу вверх смотрел на господина Нуса. Красота, конечно, спасет мир, но до этого его запросто могут погубить вот такие уроды…

Молодая жаба… Пара молодых страстных жаб… Следователь Повитухин облизнулся. Я теперь иначе буду относиться к лжеученым. А статью Народного академика перепечатаю в закрытом научном сборнике по криминалистике. Вот как не повезло. Попался господину Летаеву том Большой Советской Энциклопедии со статьями: «Виброфон» – «Вовово». Хорошо, что не на другую букву. Контрабандерам там еще много чего почерпнуть можно.

«…Раз уж ты сам заговорил про Веню Шаламова, то новости таковы.

Его опять выгнали из университета. В двадцать семь лет это тревожно, ведь его выгоняют уже в четвертый раз. Но сам он обычно говорит, что просто заново собирается поступать в университет. И добавляет, что тревожиться нечего: он уже четыре раза поступал в университет и все четыре раза удачно. Нисколько он не подрос, зимой бегает на лыжах. Глаза выпуклые и пестрые, с веселой искрой. Действительно, не одного цвета, как у всех, а как бы пестрые, как бы с искрой. Одна девчонка с курса, влюбленная в Веню, сравнила Венины глаза с яйцами Фаберже. Ну не знаю.

Но вот славы Веня жаждал с детских лет. И почему-то ему казалось, что проще всего добиться славы попав в книгу рекордов Гиннеса. Начал с сибирского лимузина. Во двор коттеджа одной своей состоятельной подружки свез с автомобильной свалки пять корпусов бывших «запорожцев». Склепанные воедино, они произвели на друзей Вени сильное впечатление. Внутри сибирского лимузина пахло ржавчиной, из кресел торчали пружины, но снаружи этот лимузин выглядел настоящим лимузином, правда, на линии третьего «запора» пришлось ставить еще одну, нейтральную, колесную пару. Поскольку мотор плохо заводился, приятели Вени с гиканьем вытолкали длинную, как змея, машину на гору к церкви и оттуда уже пустили вниз к морю. Состоятельную подружку Вени, устроившуюся на заднем сиденье, как это показывают в кино, вырвало метров за сто до кромки берега, и выпрыгнуть она тоже не смогла – дверцы заело. Впрочем, в поворот шоссе лимузин все равно не вписался. На глазах прохожих, которые почему-то решили, что это идут работы по реставрации церкви, лимузин развалился на четыре части. Подружку наконец выбросило в грязную канаву, а Веня, не отпустив руля, опрокинулся в море. Простив Веню, состоятельная подружка отправила фотографию лимузина в редакцию «Книги рекордов Гиннеса», но из редакции ответили, что фотография не является убедительным доказательством существования первого отечественного сибирского лимузина. Убедительным доказательством явились бы видеозапись и показания свидетелей, но обращаться в милицию подружка не решилась, тем более что редакция Гиннеса в конце письма деликатно заметила, что желательно все-таки говорить именно об отечественном лимузине, а не о склепанном из иномарок (времена-то идут новые).

Отлеживаясь в больнице, Веня время не терял.

В больнице он написал поэму, в которой пятистопным ямбом, наиболее ему послушным, отразил всю техническую историю земной цивилизации – от изобретения колеса до эпохи создания первого сибирского лимузина. За время, ушедшее на выздоровление, Веня сочинил ровно 7777 строф. Они заняли 777 листов формата А4, исписанных убористым, но понятным Вениным почерком. Бумагу Вене покупала санитарка С., которая на этом и залетела. Она, впрочем, была уверена, что объем поэмы действительно поразит издателей, и бросила Веню только тогда, когда из редакции Гиннеса сообщили, что гораздо более длинную поэму уже написали киргизы и в переводе московского поэта В. Бойкова она составляет более чем полмиллиона строк. Что же касается самой рукописи, то московское издательство, с которым санитарка пыталась установить деловые отношения, сообщило Вене, что рукопись вернуть по почте оно не может из-за резко подскочивших цен, но оставят рукопись для него в багажной ячейке Казанского вокзала.

Прячась от временных неудач в женской общаге швейной фабрики «Сибирь» (у Зои Л., ты ее должен помнить), Веня в течение месяца сочинил дружественное письмо к инопланетянам. Предлагал им некоторые земные редкости, которые на нашей планете все равно погибают без применения, заодно просил решить демографическую проблему. Не в том смысле, чтобы инопланетяне сами приняли во всем этом участие, а в том, чтобы повлиять на красивых девушек, сделав их безотказными, как ракета «Сатурн». Писал Веня тушью на шелке, и на письмо ушла ровно штука материи, которую он заимствовал у Зои Л., уехавшей в отпуск. Неизвестно для каких целей штука серебристого нежного шелка хранилась в шкафу Зои Л., но Веня нашел ей применение. Печатными буквами он лаконично перечислил все основные достижения землян, в том числе загрязнение воды и атмосферы, дыры в озоновом слое и всеобщее потепление во всех регионах планеты, даже в полярных зонах. На хорошем русском языке, адаптированном к простым мыслительным процессам инопланетян, Веня рассказал о многочисленных социальных болезнях, разъедающих наше общество, про нечестность местных депутатов, даже намекал, что если Калигула в свое время ввел в сенат лошадь, то почему бы от правых сил не предложить туда инопланетянина? Закончил Веня известным вопросом: «А как у вас?» И заклеил всю оборотную сторону письма фотографиями людей, животных, растений, микробов, гор и долин, рекламой различных патентованных средств и афишками самых интересных спектаклей. Хорошие картинки кого угодно достанут, считал он, поблескивая выпуклыми веселыми глазами. Зоя Л., вернувшись из отпуска, увидела расписанную штуку шелка и сказала, что теперь ее выгонят с работы, но по странной женской логике сперва сама выгнала Веню – из общаги. Из редакции же Вене ответили в том смысле, что вряд ли инопланетяне знают русский язык. Нет уверенности, что инопланетяне откликнутся на письмо, которое не могут прочесть. К тому же гораздо более бессмысленное и более объемное письмо года три назад накатал инопланетянам португалец Авету, проживающий ныне в Австралии.