Дмитрий Бочарник - Звёзды

Появились гравиносилки, подъехал чёрный лимузин под охраной восьмёрки мотоциклистов. Генерал встал, не выпуская тело жены из рук, кивком головы отказался от носилок и сам отнёс жену к машине. Уложив на заднее сиденье, он прикрыл её тело пледом, поданным едва сдерживающим слёзы капитаном-водителем. Это был тот самый плед, которым она укрыла гудевшие ноги после принесения присяги на Воробьёвых горах в Москве.

Тогда, много лет назад, после короткой церемонии она стоя выдержала трёхчасовую прессконференцию для российских и иностранных журналистов и двухчасовое предельно неформальное общение с москвичами, отказавшись даже присесть на несколько минут в незамедлительно, сразу по окончании присяги принесённое кресло. Обессиленная, она села тогда в белый президентский лимузин с тремя оленями на капоте и президентским штандартом на крыльевом флагштоке и, сжав губы, одним движением накрыла уставшие, гудевшие от напряжения ноги, поймав понимающие взгляды лейтенанта-водителя и двух офицеров личной охраны.

Теперь вместо белого парадного президентского лимузина, настоящей президентской квартиры и одновременно — полномасштабного рабочего кабинета верховного лидера России появился чёрный, без всяких знаков приоритета и с обычными номерами. Подошедший к машине глава Совета президентов России — вице-президент Петропавловский несколько минут вглядывался в лицо Знаменской, комкая в руках платок, затем кивнул Потапову и сел в подошедший серый лимузин с двумя включёнными полупритушенными медленно вращавшимися синими мигалками. Через пять минут небольшая колонна направилась в Президент — Центр, где уже шла подготовка к траурной церемонии. Там Петропавловский сразу организовал сбор Совета Президентов России, дав возможность Потапову заняться личными приготовлениями к погребению.

Потапов, выйдя из машины, кивком головы поприветствовал подошедших сыновей, дочерей, внуков и внучек, прибывших при содействии Транспортной службы Президент-Центра в неприметный личный особняк Знаменской, расположенный на задах огромного комплекса и принял самое непосредственное участие в обряжении тела.

Через час в особняке собрались все близкие и дальние родственники Знаменской и Потапова. Этот день был последним, когда смерть Президента страны ещё могла быть полностью личным горем. До полуночи в окнах особняка не гас свет, хотя в зале, где был установлен постамент с телом Знаменской, царил полумрак и стояла звенящая тишина. Сергей Валентинович переоделся в чёрный траурный комбинезон без всяких наград и знаков отличия и несколько часов сидел рядом с женой, держа её за правую руку и вглядываясь в заострившееся, но оставшееся таким же притягательным лицо.

— Всем собрать все вещи и подготовить их к перевозке в Тарусу. — тихо сказал генерал подошедшему к постаменту и вставшему за спиной отца старшему сыну. — Тимофей, распорядись, проследи чтобы ничего нашего здесь не осталось. К утру все должно быть в Тарусе. Остальное ты знаешь сам. Действуй.

— Хорошо, отец. — молодой мужчина вгляделся в лицо матери и поклонившись, вышел. Вошла старшая дочь — Рогнеда.

— Отец, ты приказал забрать все…

— Да, мы должны забрать все вещи, которые являются личными. Завтра здесь будет с шести часов полно всякого народу и заниматься сборами будет не с руки. Успокой внуков, особенно Данилку, я слышу, как он заходится плачем уже более получаса.

— Он так любил прабабушку… Первым почувствовал, что она в опасности, а потом начал плакать почти без перерывов с того момента, как она покинула нас…

— Понимаю. И проследи, чтобы ничего из безделушек и документов не оставалось нигде. Я знаю, что лучше тебя это никто не сделает. — Потапов знал, что старшая дочь унаследовала и довела до совершенства способность Виктории замечать малейшие недостатки и находить то, что необходимо, в кратчайшие сроки.

— Хорошо, отец. — Рогнеда поклонилась матери и, кивнув отцу, вышла из зала.

— Витольд, подойди. — Сергей Валентинович не оборачиваясь сделал приглашающий жест рукой и младший сын бесшумно подошел и встал слева от отца. — Вот ключ-код от главного сейфа кабинета. Собери всё, что там найдёшь личного в отдельный пакет, закрой наглухо и, опечатав, отнеси в нашу «Волжанку». Ключ сдашь Петропавловскому. Там должны остаться только служебные документы, которые по праву должны быть переданы только ему.

— Хорошо, отец. — молодой мужчина отдав два поклона — матери и отцу — исчез. Потапов вгляделся повнимательнее в лицо жены, запечатлевая её образ в глубинах души, встал с кресла, отпустил её руку на мягкий короткий ворс подушки и, повернувшись, спустился мимо трёх офицеров президентской личной охраны в самый нижний холл. Его дети уже грузили в «Волжанку» небогатые пожитки матери. Несмотря на то, что особняк на время исполнения президентских полномочий считался сугубо личной территорией Верховного Лидера, Виктория Олеговна не стала перевозить в его пределы многочисленные вещи, ограничившись самым необходимым.

— Отец, мы готовы. Нас сопроводит один мотоциклист охраны. Для скорости. — подошедшая Рогнеда коснулась мягким взглядом погасших глаз отца. — В восемь утра мы вернёмся.

— Хорошо. Возвращайтесь. — коротко сказал генерал, проводив взглядом мотоциклиста, ушедшего вперед, в проём открывавшихся перед легковой машиной ворот. Ему самому еще предстояло пойти на Совет Президентов России и в его голове уже сложились строки краткого обращения, суть которого сводилась к одному положению — ни под каким видом не допускать в списки кандидатов в Президенты России женщин на период Малиновой Тревоги. Остальное он не прогнозировал и не планировал — он верил иерархам Совета Президентов, верил, поскольку знал их как людей, а не только как должностных лиц Системы Управления Россией.

Дети выполнили поручение отца точно и в срок. В восемь часов, за час до открытия периметра особняка для членов Совета Президентов России и высших иерархов Систем управления и контроля, все члены семей Потаповых и Знаменских выстроились по бокам постамента, чтобы почти час провести в молчаливом глубоком единении. Свет в зале оставался притушенным, только шелестел ветер в протяжной системе вентиляции: мощные и совершенные кондиционеры не включали, хотя их шум сюда бы не добрался. Все присутствовавшие очень хорошо знали, как Знаменская любила естественную простоту и порядок.

В девять утра у уреза ковра, на котором был установлен постамент, позади родных и близких Знаменской выстроились верховные иерархи высшего уровня системы управления и контроля гражданского общества России. Второе каре образовали военнослужащие Центрального командования Вооруженных Сил России.