Игорь Середенко - Мёртвая точка

— Вот ручки, — сказал Фейн. — Можно подумать, что их кто-то специально приготовил.

— Это вряд ли, — сказал Альбертон. — Откуда преступнику знать, что мы будем проводить тест. Это, ведь, твоя идея.

— Да, и она мне пришла в голову случайно. Кстати, эти ручки нового поколения, — сказал Фейн.

— Что это значит? — спросил Альбертон.

— Они заполнены, так называемыми, бесконечными чернилами. Я не знаю, откуда я это помню. Просто помню и все.

— Голдман передал мне те кровавые листы. Это улики, доказывающие совершение преступления. На них могут быть отпечатки пальцев, оставленные преступником, — сказал Альбертон. — Они будут храниться в папке, в моей комнате.

— Зачем ты мне это сказал?

— Не знаю, на всякий случай.

Через полчаса все было готово к тесту. Все находились за столом, напротив каждого лежал лист и ручка.

— А Голдман? — сказал Эвенз с упреком, — он тоже должен участвовать в тесте. Он не может читать вопросы.

— Да, пусть и он участвует, — запротестовал Дадсон.

— Хорошо, хорошо, — сказал Голдман, — правда, это не будет точно, ведь, я подготовил вопросы.

— Тогда, пусть их перемешает компьютер. И задавать их будет тоже он, — предложил Фейн. — Это возможно? — он посмотрел на Альбертона.

— Да, вполне, — согласился Альбертон. — Но для этого мне потребуется несколько часов, это не так просто, — он бросил взгляд на Дадсона.

После подготовки и программирования Альбертона все опять сели за столы. Только на этот раз и Голдман тоже сел за стол.

— Но в этом случае, Альбертон будет знать вопросы, — вновь возразил Дадсон.

— Нет, не волнуйтесь, — сказал учтиво Альбертон, — компьютер вопросы будет выбирать сам, произвольно, по случайной величине. Я так запрограммировал программу. Еще вопросы есть?

После выяснения всех формальностей начался тест. Спустя тридцать минут заполненные листы лежали перед Голдманом и Альбертоном. Эвенз удалился из комнаты, сказав, что все эти эксперименты — чушь собачья, и он в них не верит.

Голдман начал проводить какие-то линии на строчках со словами — ответами на вопросы и пояснительными рассказами. Альбертон сверял цифры и заносил в таблицу. Фейн и Дадсон с нетерпением и беспокойством следили за всеми бесхитростными манипуляциями рук Голдмана и Альбертона.

Спустя час были готовы результаты, их зачитал Альбертон.

— Сначала несколько слов о тестировании, — начал Альбертон. — По предложению Голдмана был выбран метод тестирования буквы «о», который определяет ложность ответа на поставленный вопрос. Все вы писали ответы на вопросы, подготовленные компьютером. В тех листах, где вы описывали свое поведение, чувства и переживания, действия, совпадающие по времени с преступлением, мы определяли линии изгибов пересекающихся прямых. Прямые были проведены по ширине буквы «о», написанной вами в словах, ответах, пояснениях. Эта буква часто встречается, поэтому компьютер выбрал ее. Даже я не знал, какой буквой будет проведен метод тестирования. В тех местах, где прямые пересекались, были поставлены замеры — точки. Когда человек волнуется, он пишет букву «о» меньшего размера, чем обычно, когда не испытывает волнения и беспокойства. Убийца мог волноваться, отвечая на вопросы, так как только он знал, когда были совершены преступления, и, что он тогда делал. Ложный ответ приводил к изменению почерка и к уменьшению высоты написания буквы «о».

— Все понятно, — сказал Дадсон. — Каковы же результаты, мне уже не терпится узнать. Хотя я и так знаю, что не совершал ни одного преступления.

— Хорошо, еще один момент, — продолжал Альбертон. — В тех случаях, когда кто-то не мог ответить определенно, из-за отсутствия памяти, можно было ответить: «не знаю точно». В последнем ответе тоже присутствуют две буквы «о». Теперь результаты тестирования. Их зачитает Голдман.

— Под подозрение попало всего несколько человек, — начал Голдман. — Фейн, на вопросе 34, 38 и 67; Альбертон, на вопросах 38 и 126 и ваш покорный слуга, на вопросах 217 и 310. Все остальные отвечали без подозрений на ложные ответы, или какие бы то ни было волнения.

— И что же это были за вопросы? — спросил Дадсон.

— Вопросы все не относились ко времени совершения преступлений, — сказал Голдман. — Скорее они связаны с волнениями и страхами, которые все мы испытываем, находясь здесь.

— То есть, — сказал Фейн, — тест ничего не дал?

— Можно и так сказать, — ответил Голдман. — А может и дал, например, результат таков: среди тестируемых нет преступника.

— Или преступник хитрее теста и всех этих ваших вопросов, — язвительно прорычал Эвенз, стоящий в проеме двери.

— Я могу попробовать гипноз, — предложил Голдман. — Это лучше, чем ничего не делать.

— Лично с меня хватит, — сказал Альбертон и вместе с Эвензом удалился.

— Ну, кто хочет попробовать? — спросил Голдман.

— Что это выявит? — спросил Фейн. — Ведь, преступник, находясь под гипнозом, будет в сознании и явно не выдаст себя.

— Да, вы правы, — согласился Голдман.

— Тем более что двое отказались, — сказал Дадсон.

— Гипнозом я не очень-то владею, — начал Голдман, — надежды мало. Я могу лишь погрузить вас в слабый гипноз, для сильного — требуется опыт и специальные знания.

— Что же тогда он даст? — спросил Фейн.

— Ну, например, вы можете кое-что вспомнить из прошлого, — сказал Голдман. — Как вы попали на корабль, и это может пролить свет на нынешние события и коснется всех нас.

— Окей, — неожиданно согласился Дадсон, — я согласен.

— Ну, что ж, — начал Голдман. — Тогда вы, Фейн, пересядьте к стене, выбудете присутствовать как свидетель и не мешать, а вы, Дадсон, опуститесь вот в это мягкое кресло. Я опущу спинку, чтобы вы могли удобно себя чувствовать.

Дадсон сел в мягкое кресло, утонув в нем, его голова удобно опустилась на наклоненную спинку. Рядом с ним расположился Голдман, который начал ровным, приятным тоном успокаивать состояние Дадсона. Постепенно его мускулы расслабились, сознание успокоилось, мысли затуманились, и он погрузился в полусон.

Фейн спокойно наблюдал за всеми проявлениями Дадсона. Его тело под воздействиями гипноза размякло, дыхание успокоилось. Фейн внимательно следил за каждым словом Голдмана и умиротворенной позицией тела Дадсона, на лице которого расслабились все мимические мускулы. Наконец Голдман, мягким и ровным тоном спросил:

— Что ты видишь?

— Я вижу аэропорт, — ответил Дадсон. — Вокруг мало людей. Открывается дверь, объявляют прибытие самолета, входят сотни людей.

— Что ты делаешь в аэропорту?

— Не знаю, — ответил спокойно Дадсон, — я направился в какую-то дверь. Этот выход не к самолету. Я иду по безлюдным коридорам, прохожу мимо десятков дверей. Открываю одну из них с надписью…