Игорь Середенко - Мёртвая точка

— Что написано на двери?

— Нет, не вижу, она в тумане.

— Что дальше? Что за дверью?

— Он ждет меня. О Боже, у него нет портфеля. В его руках…

— Что, что у него в руках?

— Я ухожу, нет, бегу. Я убегаю, тороплюсь. Нет, не могу, что-то держит меня, не пускает, Боже, нет! Нет!

Тело Дадсона несколько раз передергивается, его лицо искривлено гримасой ужаса. Страшная судорога искажает его тело и вновь отпускает. Фейн с тревогой поднимается. Голдман останавливает его жестом и продолжает гипноз.

— Что вы видите?

— Я среди людей, на какой-то площади, — говорит вновь спокойно Дадсон. — Он следит за мной.

— Кто это? Вы его узнаете?

— Это он, я знаю, это он. Нет!

— Надо его выводить из этого состояния, — сказал Фейн, не выдержав искажения тела Дадсона.

— Я сам знаю, не мешайте, — сказал Голдман, бросая недовольный взгляд в сторону Фейна.

Голдману потребовалось менее минуты, чтобы Дадсон вышел из состояния гипноза.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Голдман.

— Так, немного голова в тумане, — ответил Дадсон.

— Это пройдет.

— Вы что-то видели? — спросил Фейн, не сдержавшись.

— Не знаю, — ответил Дадсон неуверенно, — я не помню.

— Но вы же сами говорили, что видели, — сказал Фейн.

— Можете идти, — спокойно сказал Голдман, — все в порядке.

Дадсон, покачиваясь и нетвердым шагом, вышел.

— Почему вы его отпустили? Пока свежо в памяти, — сказал Фейн, — он мог ответить.

— Он не помнит, и я ему верю, — ответил Голдман. — Если он вспомнит, то сам скажет. Сознание настолько сложное, что не стоит настаивать на немедленных ответах. Это может навредить его мозгу. Вы видели, в каком тяжелом состоянии он вышел отсюда?

— Да, вы правы, я погорячился. Пусть будет так, — согласился Фейн.

— Знаете, что я вам скажу, — задумавшись, сказал Голдман. — Мы имеем дело с необычным преступником. Это больной человек, он не такой, как все. Он не предсказуем в поведении.

— Что вы имеете в виду? — спросил Фейн.

— Холодный, не обремененный ничем цинизм и крайняя жестокость. Его действия непредсказуемы, поведение угадать или просчитать нельзя. Следующей жертвой может стать каждый.

— Давно человечество с этим не сталкивалось, не правда ли? — сказал Фейн.

Дадсон буквально ворвался в комнату Фейна. Тот даже от неожиданности подскочил.

— Скорей, скорей идем за мной, — встревоженным голосом и явной отдышкой пролепетал Дадсон.

— Что случилось? — спросил встревоженный Фейн, повинуясь и следуя за Дадсоном.

— Он в комнате управления, — сказал Дадсон. — Я уже позвал Голдмана, он направился туда.

— Успокойся и скажи, что случилось.

— Альбертон, он сидит за компьютером… Я не рискнул подойти ближе. У него на голове полоска крови, и он… — заикаясь от волнения, сказал Дадсон. — Он, не отвечает на вопросы, он молчит. Его лицо… Он не смотрит, он как будто спит, но глаза открыты. Ты бы видел его глаза, они…

Фейн не стал больше мучить Дадсона своими вопросами и просто следовал за ним. У самой двери они увидели беспокойного Эвенза.

— Кто первый увидел Альбертона? — спросил Фейн.

— Это был Эвенз, — ответил Дадсон, — а вот он и сам.

В руках у Эвенза был большой гаечный ключ.

— Зачем он тебе? — спросил Фейн.

— Так я, пытался открыть дверь, но…

— Какую еще дверь? — удивился Фейн.

— Вот, там уже Голдман, — сказал тревожно Дадсон, указывая на комнату управления.

Эвенз подергивал железным ключом так, словно собирался разбить им что-то. Его глаза бегали по сторонам, он не находил себе место.

— Хорошо, вы останьтесь здесь, и постарайтесь успокоиться, — сказал Фейн.

Он заглянул в окошко, расположенное в двери, и увидел Голдмана, склонившегося над Альбертоном, который спокойно сидел за компьютером. Если бы Фейн не знал, что произошло что-то страшное с Альбертоном, он бы подумал, что тот просто работает за компьютером. Фейн вошел в центр управления и подошел к Голдману.

— Что случалось? — спросил с тревогой в голосе Фейн.

— Вы видите тонкую полоску вдоль лба и виска? — спросил Голдман, указывая на сидящего и молчаливого Альбертона.

— Да, это смертельно? Меня беспокоят его стеклянный взгляд. Я уже понял, что он мертв. Но его глаза говорят, что он испытывал не только страх, но и неимоверную боль перед смертью.

— Да, его убийца на этот раз получил наслаждение сполна, — сказал Голдман, протягивая нетвердую руку к голове Альбертона.

— Что вы делаете?

Голдман коснулся волос Альбертона и двумя пальцами потянул их на себя. Волосы, словно поплыли в направлении Голдмана, легко поддавшись усилию. Казалось, что голова наклоняется и одновременно остается неподвижной.

— Боже! — вскричал Фейн, отпрыгивая назад.

Из окна двери за Фейном и Голдманом внимательно следили две пары напуганных глаз.

Верхний череп, на котором держались волосы, отвалился и соскользнул на пол, с хрустом столкнувшись с белоснежным полом и окрасив его в бордовый цвет в тот же миг. Оставшаяся часть лицевого и затылочного черепа оголила свое внутреннее пустое пространство. Отсутствовал мозг, и на его месте сияла красная кровь и пустота. Тело Альбертона немного наклонилось, словно пытаясь сказать людям о страшных и ужасных событиях.

— Что это все значит, черт возьми? — не выдержал Фейн.

Голдман смотрел на труп глазами сумасшедшего, его руки застыли, словно кисти манекена.

— Что это? — вновь спросил Фейн, пятясь к двери.

Голдман молчал, в то время как за дверью послышались спешные движения и возня. Фейн почувствовал, как его спина столкнулась с дверью. Она не открылась.

Фейн пытался открыть, он кричал, звал Дадсона, но никто не пришел на помощь. За дверью воцарилась полная тишина. Фейн остановился у двери.

— Мы не откроем! — закричал Дадсон.

— Теперь вы все трое в ловушке, — сказал голос Эвенза, — и вы вряд ли выберетесь оттуда.

— Вы с ума сошли! — закричал Фейн. — Немедленно откройте!

Он начал колотить по окну, в надежде разбить его.

— Это бесполезно, Фейн, — сказал голос позади него. — Даже если вы разобьете стекло, то не сможете вылезти, так как окно очень узкое.

Фейн беспомощно опустил руки.

— Вы правы, я просто с ума схожу.

— Этого он и добивается. Неужели не понятно. Сначала фильмы, о которых говорил Альбертон, теперь страх, агрессия в наших умах. Он сильнее нас, раз мы поддаемся его воле, — сказал Голдман, тяжело опускаясь на стул. — А вот и бумага, она торчит у него из-под рубашки, вот видите край. Мне надоело все это, я не стану доставать ее. Не буду идти у него на поводу. Если он хочет, то пусть сам явится ко мне, и убьет меня.

— Вы спятили, — сказал Фейн. — Нет, я не стану ждать того же. Я его обнаружу раньше.