Владимир Васильев - Шуруп

С утра Терентьев немедленно развернул бурную деятельность. Ещё до завтрака поставил на уши полковую мастерню, обрушив на них приказ изготовить какой-то прибор – Виталий не разобрал, какой именно, а в подробности мастер его почему-то не спешил посвятить. Инженеры растерянно разводили руками и уверяли, что помочь не могут, но Терентьев и не подумал отступать, вызвал зампотеха и, когда тот явился (низенький и круглый, как колобок, майор), немедленно взял его в оборот. Майор быстро рассвирепел и начал орать – где, мол, я вам тут возьму лишнюю капиллярную сцепку, на Лорее? На что Терентьев с леденящим душу спокойствием предложил снять любой подходящий узел с любого из уцелевших «Гиацинтов» – всё равно полёты им запретили, а на каждом упомянутых сцепок по двадцать семь штук. Майор хрюкнул, подавился водой и чуть не выронил стакан.

Только после этого Терентьев продемонстрировал майору волшебный жетон-пайцзу и заверил: нет никаких сомнений, командир полка прикажет ему, зампотеху, то же самое, что пока ещё просит – просит! – сделать шурупский капитан с жетоном. А сцепку потом можно будет вернуть на место, прибор нужен на день-другой, вряд ли дольше.

Колобок засопел и мрачно поглядел на одного из инженеров.

– Какой «Гиацинт» вы давеча раскурочили? Полста двойку?

– Полста тройку, – смиренно поправил инженер.

– Вот оттуда и снимайте эту чёртову сцепку. Вопросы есть?

Вопросов у инженеров не нашлось, а прибор они скоренько собрали, пока остальной полк завтракал, тем более что красота и компактность Терентьева совершенно не волновали. Поэтому скомпонованные и на живую нитку соединённые узлы прибора находчивые семёновские кулибины в итоге просто сложили в овальный пластиковый таз из ближайшей бытовки.

Терентьева это вполне удовлетворило, особенно когда он лично погонял прибор, подмонтировавшись к нему планшетом, и убедился в его работоспособности.

За труды Терентьев поставил инженерам бутылку, да не банальной спиртяги, которой у них у самих было хоть залейся, а семилетнего коньяку, и не самого плохого. Инженеры на глазах воспряли духом и выразили единодушную готовность сию секунду собрать коллеге капитану всё, что его душа пожелает, особенно если господин зампотех не станут возражать. Терентьев торжественно заверил, что непременно учтёт этот благородный порыв.

На том, довольные друг другом, и расстались.

Выйдя из мастерских, Терентьев позвонил дежурному и деловито вызвал «бобик», словно служил в Семёновском полку всю жизнь и знал тут всех и каждого. На «бобике» примчался лейтенант, понятно – другой, не вчерашний, потому что накануне вечером полковой суточный наряд сменился. Заскочили в общагу, потом в штаб, куда Терентьев сбегал без Виталия – оставил его караулить ценный прибор в тазике. И, наконец, отправились на лётное поле, к глайдеру-полторашке, практически такому же, как и в пользовании Терентьева с Виталием, только чуть побольше, не двух-, а четырёхместному. Пилот ожидал рядом – трепался с техниками, готовившими машину к вылету.

Велев Виталию грузить тазик в глайдер, Терентьев скоренько вывел на тактический экран карту местности, где гробанулся злополучный «Гиацинт», поизучал её пару минут и подозвал пилота. Вдвоём они елозили пальцами по экрану ещё минут пять; за это время техники как раз закончили колдовать и собрали свои чемоданчики.

– Ну, чего, полетели, – наконец скомандовал Терентьев и присоединился к Виталию во втором ряду.

Только сейчас он соизволил растолковать стажёру что, собственно, происходит. И зачем.

Ещё через несколько минут Виталий остро почувствовал себя болваном, тупицей, молокососом и слепцом.

Весь вечер он вчера пытался понять – как же так получилось, что аппаратура погибшего «Гиацинта» отдала губительную команду на расстыковку, и каким образом эта команда прошла с заблокированного центра управления на капиллярные сцепки.

А Терентьев голову не ломал. Он заранее знал ответ – просто в силу богатого опыта. И ответ этот Виталия сразил наповал.

– Скажи-ка, стажёр, – поинтересовался Терентьев вкрадчиво, – Почему ты уверен, что сигнал на расстыковку пришёл непосредственно с «Гиацинта», а не откуда-нибудь ещё? Со стороны?

Ошарашенный Виталий долго лупал глазами и пытался сообразить – отчего он такой ограниченный дурак, раз подобная мысль вообще не пришла ему в голову. А секундой позже догадался и о назначении прибора в тазике, и о цели полёта.

Терентьев просто хочет поймать этот чужой сигнал, воспринятый погибшим «Гиацинтом». Поймать сигнал и найти его источник.

Как просто! И как неочевидно – для неопытного оперативника.

«Впрочем, – подумал Виталий грустно, – я пока не оперативник. Всего лишь стажёр. Салага, малёк…»

– Вот и пришло время тебя взгреть, брат-шуруп, – усмехнулся Терентьев. – За узость мысли и недостаток фантазии. Впитывай! Мотай на ус!

– Мотаю, – пробормотал Виталий сконфуженно. – Жаль только, ус коротковат…

Расшифровки записей чёрных ящиков Терентьев решил не ждать – скорее всего, он не сомневался в успехе собственных поисков.

– Представляешь, какая пакость, – развивал мастер свою мысль, поскольку во время полёта делать было всё равно нечего. – Стоит где-нибудь в степи маячок. Или приборчик какой-нибудь чужие хрен знает когда обронили. И приборчик этот, зараза, генерит сигнал, который старым сцепкам побоку, а на новые, длинные, необкатанные, он действует как команда на расстыковку.

– Почему только на длинные? – хмуро поинтересовался Виталий.

– Да потому что «Гиацинт» гробанулся на штатной испытательной трассе, – Терентьев передёрнул плечами. – Там и до, и после летали чуть не каждый день. И никаких эксцессов, заметь! Старые сцепки такой сигнал либо не понимают, либо не считают командой на расстыковку. А вот с новыми – хрен знает, они ж необкатанные. И наша с тобой задача, стажёр, разобраться во всём этом.

– Надо было и длинную сцепку с собой захватить, – вздохнул Виталий. – Для вящей уверенности.

– Ну уж нет, – твёрдо заявил Терентьев. – Никакого необката на борту во время поисков. Мало ли что там ещё сгенерится? И как на это необкат среагирует? Сигнал мы, если найдём – идентифицируем. А не идентифицируем, так запишем. И эксперименты всякие – потом, в подходящем месте и в подходящее время. А главное – в подходящих условиях. Чтобы никто в результате с небес не сверзился и не разбился, как эти бедолаги с «Гиацинта». И самое главное – экспериментировать будем не мы, а специально обученные ребята. Сечёшь, стажёр?

– Секу, – вздохнул Виталий безрадостно.

– А чего такой кислый?

– Да так… Размышляю.

– О чём?

Виталий взял короткую паузу, чтобы получше сформулировать смутные и пока не оформившиеся мысли.