Владимир Васильев - Шуруп

– Принял, «семь»! Поехали! – ответил пилот по громкой, и трёхсотка снова прянула в небо Лореи.

В означенной точке «семь» смотреть действительно было почти не на что. Равно как и в точках «четыре», «пять» и «шесть». Виталий сколько не всматривался, так ничего кроме слегка взрыхлённой почвы, уже затянутой порослью трав, не увидел. В точках «девять» и «десять» взрыхлённости было больше и даже уцелело по нескольку фрагментов обугленного космопласта и нечто опознанное Виталием как обломок кормового стабилизатора центральной секции «Гиацинта». В точке «восемь» взрыхлённости не было вовсе, просто валялся в травах длинный, метров семи в длину, выпуклый кусок корабельной обшивки с торчащими на манер крылышек обтекателями. Его Терентьев осматривал долго и придирчиво, но пока ничего не трогал и с места не сдвигал. Черский, которому вся эта детективщина надоела ещё в точке «пять», даже из корабля уже не выходил, а троица бойцов в броне обречённо брала место крушения в треугольник и следила, чтобы местная фауна не покусилась на господ интендантов. Фауна особо не покушалась, хотя от внимания Виталия не ускользнуло, как на одного из охранников из низинки выбрел какой-то местный носорог и пришлось пугать его шумовой гранатой.

Терентьев на звук бабахнувшей гранаты даже не обернулся.

Зато в какой-то момент поманил Виталия, присевшего около непонятно как уцелевших обтекателей.

Виталий приблизился к мастеру.

– Это что, по-твоему? – спросил Терентьев, тыкая пальцем в овал, выглядящий на фоне закопчённой обшивки чуть более светлым, чем всё остальное. Виталий этот овал уже видел и успел насчёт него поразмыслить.

– Я думаю, капиллярка. Как раз тут крепилась эта самая необкатанная ферма эф-эс сорок-сколько-то там.

– Молодец, стажёр! Так оно и есть. А что скажешь о самих капиллярах?

– По-моему, они раскрепились штатно. В смысле, не были выломаны, выдернуты, вывернуты… Прошла команда, капилляры разъединились. Я так считаю.

Терентьев одобрительно кивнул:

– Согласен. Что ж… Тут всё, поехали смотреть самое интересное.

Самое интересное впечатлило Виталия не в пример сильнее. Причём точки «один» и «три» ещё туда-сюда, это были всего лишь фатально покорёженные останки изначально сигарообразных модулей «пилотская кабина плюс движок». Точка «два» в общем и целом представляла собою примерно то же, но тут кабина сохранилась почти не обгоревшей, хотя и повреждённой. И в ней было много крови – давно потемневшей, но кое-где всё ещё сохраняющей зловещий красный цвет, особенно широкие мазки на вертикальных поверхностях.

– Когда его нашли, он был ещё жив, – мрачно сообщил Черский, не усидевший на этот раз в корабле. – Наши его вынимать затеяли, но он изломан был весь… Прямо на руках и умер.

– Пилот или механик? – до неприятности холодно уточнил Терентьев.

– Пилот. Ирек Джанаев. Хороший был парень…

– И пилот, по-моему, не из самых плохих.

Черский презрительно глянул на Терентьева.

– Плохих? Да это ас из асов был! Не то что…

Слово «шурупы», усиленное каким-нибудь нелестным эпитетом, он всё-таки не произнёс, сдержался.

Была в словах лейтенанта и злость. Было и презрение. Была и досада. И Виталий сразу догадался, почему мастер с самого начала говорил с Черским так холодно и отстранённо.

Он не хотел врать и не хотел сердить флотского офицера, который недавно потерял боевых товарищей. В самом деле – убиваться по поводу смерти человека, которого ты никогда не видел и не знал, как минимум неискренне. А в шурупском сочувствии семёновцы уж точно не нуждались.

Оставался вежливый холод, от которого самому становилось муторно и противно.

– А где погиб механик, в точке «один» или «три»? – продолжал допытываться Терентьев.

– Точно неизвестно, – сухо ответил Черский. – По тому, что осталось, даже анализ ДНК не проведёшь. Эксперты приедут – скажут точнее.

Тут нелепость ситуации наконец-то дошла до лейтенанта. Он подозрительно поглядел на Терентьева, потом на Виталия.

– Погодите… Так вы что, и есть эксперты? Что-то вы мало похожи на интендантов, чтоб мне провалиться!

– Интенданты мы, интенданты, успокойся, – буркнул Терентьев, заглядывая в окровавленную кабину. – Следим, чтобы секретную аппаратуру и узлы не растащили. Опись, протокол, то-сё…

На Черского мастер во время этой тирады демонстративно не смотрел – смотрел на экран планшета, работающего в режиме съёмки.

Вообще во время миссии Терентьев снимал достаточно много.

– Эй, стажёр, ступай сюда. Погляди-ка на это. Интересно твоё мнение…

Они успели осмотреть практически всё, прежде чем в небе появилось сразу четыре корабля. Официальная комиссия Генштаба и флотского командования спешила на место крушения невезучего «Гиацинта», и эта публика явно намеревалась осматривать точки по убыванию.

– Так, – сказал Черский, подтянувшись и поправив кепку на голове. – Давайте-ка вы, господа интенданты, ноги в руки и назад, на точку. Там пусть смена грузится, и в полк. Мне сейчас не до вас будет.

И погромче – бойцам, точнее, старшему из них:

– Освальд! На борт!

Виталий ожидал, что Терентьев просто помашет перед лейтенантским носом прямоугольничком пропуска с волшебной печатью, прибывающих генералов-адмиралов отпугнёт жетоном, а вернее – вообще на них высокомерно не среагирует, но, вопреки ожиданиям, мастер глубоко вздохнул, смиренно обронил: «Потопали, стажёр» и без дальнейших разговоров направился к трёхсотке.

Бойцы из охранения пристроились следом.

В салоне Терентьев первым делом оживил терминал и подмонтировал к нему планшет. Виталий решил, что мастер снова погрузится в работу, но нет, прежде он всё-таки соизволил немного поговорить.

– Думал, буду сейчас пайцзой размахивать? – поинтересовался он вкрадчиво.

– Ну-у-у… – протянул Виталий. – В общем, да, думал.

– Нет смысла, – сказал Терентьев.

Вряд ли его тон можно было назвать нарочито менторским. Даже если Виталию так и показалось, на деле мастер просто делился опытом. Добросовестно и основательно.

– Мы увидели что хотели, – пояснил он. – А что не успели рассмотреть – увидим в записи. Когда прибывают погоны с большими звёздами, работать становится невозможно. Запомни это, если сам ещё не понял.

– Я догадывался, – сообщил Виталий, и это было, в общем-то, правдой. – Но на всякий случай теперь ещё и запомню.

– Молодца! – кивнул Терентьев. – Слушай, что-то я тебя всё хвалю да хвалю, даже как-то непедагогично получается. Надо будет тебя за что-нибудь взгреть. Для общей профилактики.

Не успел Виталий придумать ответ, Терентьев ткнул его в плечо и подсел к терминалу.

– Пристёгивайся, взлетаем!