Алан Фостер - Последнее приключение Флинкса

Флинкс бросил взгляд на хронометр.

– Скоро мы уйдем на достаточное расстояние и сможем включить дополнительный двигатель. А как только окажемся в свободном пространстве, нам уже никто не страшен.

Он не стал говорить ей, что “Учитель” был единственным судном во всем Содружестве, способным самостоятельно садиться прямо на поверхность планеты и взлетать оттуда. Этим наивным гениям уджуррианам удалось за неделю решить проблему, над которой тщетно бились лучшие умы Содружества со времен изобретения КК-привода.

У Флинкса было еще немало секретов, которые он не собирался раскрывать своей гостье. И один из них был замаскирован маленькой ложью, будто его корабль ничем не отличался от судов подобного класса.

– Но если планета находится под действием Эдикта, как тебе удалось проникнуть на нее, да еще войти в доверие к ее обитателям до такой степени, что они расщедрились на постройку корабля?

Флинкс сделал вид, что разглядывает потолок. Удивительно, но там завелись жуки, удобно устроившись между побегов плюща. Флинкс даже представить себе не мог, как и когда им удалось проникнуть на борт корабля. Вот уж кто подлинные хозяева вселенной. Не люди, не транксы, не аанны. Миром испокон веков правила мелюзга. Насекомые сумели расселиться повсюду, за исключением безвоздушного пространства. Теперь им удалось прибрать к рукам даже “Учителя”. Правда, от них в зале стало даже как-то уютнее, если не считать тех моментов, когда какой-нибудь из них падал на голову. До сих пор еще никто не пытался путешествовать у Флинкса в волосах. Следует отдать им должное, насекомые редко беспокоили Флинкса укусами. Возможно, на вкус он был хуже остальных людей. Флинкс вспомнил вопрос Клэрити.

– Я кое-кого искал и поэтому странствовал по интересным местам, – уклончиво ответил он.

– А можно тебя спросить, кого именно ты искал?

– Отца с матерью.

– А-а-а, – такого ответа она не ожидала. – И ты нашел их?

– Нет, я только выяснил, что моей матери нет в живых. Но мне до сих пор неизвестно, что стало с моим отцом, не знаю даже, кто он был такой.

— И ты до сих пор его ищешь?

Флинкс отрицательно мотнул головой и даже сам удивился, с чего это он?

– Я пересек пространство из конца в конец, я посетил десятки планет, пытаясь докопаться до ответа. Поиски заметно поубавили мое огромное любопытство. Теперь мои интересы постепенно меняются. То, что несколько лет назад казалось мне достойным порицания, теперь представляется совершенно иным. И хотя мне до сих пор хочется найти ответ на мой вопрос, я не вижу смысла в том, чтобы целиком сосредоточиться на поисках.

– Значит, ты рос сиротой?

Флинкс улыбнулся. Он всегда улыбался, вспоминая свое детство.

– У меня была приемная мать. Матушка Мастифф. Лживая, изворотливая, грязная бабища, сквернословка и мошенница, которую я люблю всей душой.

– Могу себе представить, – тихо сказала Клэрити.

– Знаешь, – неожиданно произнес он, – мне всегда хотелось одного: чтобы меня оставили в покое. Я не просил, чтобы мне дарили корабль, точно же, как я не просил валить на меня все те проблемы, которые мне пришлось решать в этой жизни. Господи, мне ведь нет даже двадцати!

– Ты намного старше своих лет, Флинкс, старше даже тех взрослых мужчин, которых я знала.

Он настолько глубоко погрузился в созерцание самого себя, что пропустил мимо ушей ее замечание.

– Я только начинаю постигать те силы, которые движут Вселенной, Клэрити. По крайней мере, доступную разуму часть. На поверку все оказывается иным, чем на первый взгляд. Что бы мы ни делали, под каждым из наших поступков существуют едва различимые течения и вихри, и по какой-то непостижимой причине, будь она проклята, большинство из них втягивают в свой водоворот и меня. И чем отчаяннее я пытаюсь спастись от них бегством, тем с большей силой они накатывают на меня.

Теперь наступила очередь улыбнуться Клэрити.

– Ну и чушь ты несешь!

– Если бы! А может быть, ты права. Может, я действительно несу чушь.

Он подумал о том, что его нервы настолько натянуты, что фантазии для него мало чем отличаются от реальности, что их очень трудно разграничить.

– Значит, ты полагаешь, что Вселенная вцепилась в тебя мертвой хваткой?

– Не в том дело. Просто почему-то она не желает оставить меня в покое. Мне от нее требуется одна-единственная вещь – я хочу знать, кто в действительности мои родители. Но пока я занимался их поиском, рядом со мной погибли несколько людей. Да, да, представь себе, – выразительно добавил он в ответ на ее скептический взгляд. – Я несу это бремя и не могу от него избавиться. Насилие преследует меня. Взять хотя бы тебя. Это еще один наглядный пример.

– Но это же чистой воды совпадение, – возразила она. – К тому же счастливое для меня. Неужели ты действительно вбил себе в голову, будто какие-то вселенские силы сговорились сделать твою жизнь несчастной?

– Я сам знаю, что все это попахивает безумием. Временами я не знаю, чему верить. Иногда мне кажется, что я должен навсегда остаться на борту “Учителя”, выбрать себе наобум вектор вдоль одной из галактических плоскостей и броситься очертя голову на предельной скорости вперед, пока не кончится топливо. Может быть, тогда я обрету спокойствие.

Клэрити помолчала немного, не желая нарушать возникшую тишину.

– Мне кажется, тебе все же придется выбирать между спокойствием и ответами на все твои вопросы.

Он снова повернулся к ней. Напряжение постепенно отпускало его.

– Знаешь, Клэрити, а это весьма тонкое замечание.

– Разве я не говорила, что у меня тонкая натура? В придачу к тому, что я – гений в биологии. Самобичевание – ничем не лучший способ решения проблем, чем жалость к самому себе.

– А что тебе известно о том и другом? Ладно, как бы там ни было, спасибо за то, что ты пыталась приободрить меня. Принимая во внимание твою собственную ситуацию, должен сказать, что ты молодчина, если еще обо мне думаешь.

– Скажи, Флинкс, тебе действительно не по себе? Ты ведь независим, ты даже настолько богат, что у тебя есть свой собственный корабль, и это в девятнадцать-то лет! Знаешь, как-то нелегко сочувствовать человеку, который только и делает, что жалуется да стонет о свалившейся на него роскоши.

“Да она же анализирует только то, что лежит на поверхности, и слышать не хочет о внутренних мотивах, – подумал Флинкс. – И все же спасибо ей за отзывчивость”.

– Хочешь верь, а хочешь нет, но мне все это осточертело. Я хотел бы одного: чтобы меня оставили в покое, чтобы мне никто не мешал предаваться размышлениям и изучению мира. Уджурриане назвали это судно “Учителем” в мою честь. Им следовало бы назвать его “Учеником”, потому что я и есть ученик. И первый предмет, который я изучаю – это я сам. Мне хочется наконец постичь, кто я и что я. Может, мне это уже известно, но я слишком глуп, либо слишком труслив, чтобы признаться в этом самому себе.