Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 19

Свобода вспомнил о мальчике, в ярости покинувшем дом навсегда. И вздохнул. Никто не в состоянии предусмотреть всех деталей. По крайней мере внуки Бернис вырастут свободными людьми, если, конечно, Рустам их не сожрет.

— В конце концов я своими маневрами загнал конституционалистов в такой угол, что их хитроумный Вулф вынужден был своими маневрами выманить у меня согласие помочь им эмигрировать. Думаю, подъем мы одолели. Теперь мы с тобой можем сесть в сторонке и наблюдать за тем, как вагон катится под горку. А под горкой его ожидают звезды.

— Мы поедем на юг, — смущенно предложил Иеясу. — Вы можете видеть его новое солнце.

— Думаю, я умру раньше, чем он туда доберется, — сказал Свобода. Он задумчиво покусал губу, потом выпрямился и похромал от окна. — Ладно. Давай-ка навестим кое-кого из моих друзей-Советников и испортим ему настроение.

Послание было подобно электронному крику в ночи — самый мощный, узконаправленный и точный коротковолновый радиолуч, какой только позволяла создать математика и техника. И все же этот луч мог долгие годы блуждать по космосу в надежде случайно наткнуться на цель. Когда расстояния измеряются световыми неделями, малейшая неточность разрастается в чудовищную ошибку.

Но на сей раз случай оказался счастливым. Как только флагманский корабль сбросил ускорение, офицер-радист Анастас Мардикян врубил свои локаторы — огромные, окружавшие «Рейнджер», как паутина неосторожную муху, — и настроил их на широкий диапазон. Радиолуч попался в сети. Призрачно-рассеянный, с удвоенной допплеровским эффектом длиной волны, заглушенный космическими шумами, он, даже пройдя через сложную систему фильтров и усилителей, остался не вполне разборчивым.

Но этого было достаточно.

Мардикян ворвался в рулевую рубку. Радист был молод, и месяцы, проведенные в полете, еще не притупили в нем восторга от первого в жизни космического путешествия.

— Сэр! — крикнул он. — Сообщение!.. Я только что прослушал запись… Передача с Земли!

Командующий флотилией Джошуа Коффин вздрогнул. Это движение в невесомости подбросило его с палубы вверх. Притормозив натренированной рукой, он завис на месте и рявкнул:

— Если вы до сих пор не удосужились выучить устав, надеюсь, недели гауптвахты вам для этого хватит!

— Я… Но, сэр…

Радист попятился. Его униформа радужными бликами отразилась на металлических и пластиковых поверхностях. Коффин единственный из всех офицеров флотилии носил черный мундир, давно забытый сотрудниками космической службы.

— Но, сэр, — повторил Мардикян. — Весточка с Земли!

— Только дежурный офицер имеет право входить в рулевую рубку без разрешения, — напомнил ему Коффин. — Если у вас что-то срочное, существует переговорное устройство.

— Я думал… — выдохнул Мардикян. Помолчал немного и изобразил вариацию стойки «смирно» в свободном падении. Глаза его пылали гневом. — Виноват, сэр.

Коффин повисел еще, не двигаясь, глядя на темнокожего юношу в ослепительно ярком одеянии. Расслабься, сказал он сам себе. Времена изменились. Он вовсе не худший из них, из нынешних — беспечных, суеверных, болтающих между собой на незнакомых мне языках. Благодари Господа, что вообще удалось набрать рекрутов, и уповай, чтобы на твой век их еще достало.

Дежурный офицер Холлмайер — высокий, белобрысый — был уроженцем Ланкашира, но наблюдал за капитаном и радистом раскосыми азиатскими глазами. Все трое молчали, слышно было только тяжелое дыхание Мардикяна. А в носовом иллюминаторе теснились в кучу звезды, сгущая вечную ночь вокруг.

— Ладно уж, — вздохнул Коффин. — На сей раз прощаю.

В конце концов, подумал он, сообщение с Земли и правда событие. Радиолуч в принципе способен преодолеть расстояние от Солнца до альфы Центавра, но для этого нужна специальная аппаратура. А засечь горсточку кораблей, летящих с полусветовой скоростью, да еще засечь так точно, чтобы сравнительно слабый приемник Мардикяна смог поймать радиолуч… Да, у парнишки были уважительные причины для радости.

— Что передают? — спросил Коффин.

Он ожидал, что послание окажется обычной пробой, посланной для того, чтобы инженеры, отделенные от них расстоянием длиною в жизнь, могли узнать по возвращении флотилии, был зарегистрирован сигнал или нет. Если к тому времени на Земле еще останутся инженеры. И вдруг Мардикян выпалил:

— Старый Свобода умер! Новый Советник по психологии, Томас… Томсон… тут запись невнятная… Во всяком случае он сочувствует конституционалистам. Он аннулировал декрет об образовании… Обещал с большим вниманием относиться к местным традициям. Да вы сами послушайте, сэр!

Коффин невольно присвистнул:

— Но ведь из-за декрета колонисты и отправились к Эридану!

Его слова нелепо упали в глухую тишину.

Холлмайер проговорил наконец на своем шипящем английском (Коффин терпеть не мог этот акцент, напоминавший ему о Змие в некогда благословенном саду).

— Причины для основания колонии больше не существует. Но как мы узнаем мнение трех тысяч будущих пионеров, спящих в анабиозе?

— А разве мы обязаны их спрашивать? — Коффин не мог пока понять отчего, но мозг его работал в бешеном темпе, подгоняемый необъяснимым страхом. — Наше дело доставить их на Рустам. До получения особого приказа с Земли мы не имеем права вносить какие бы то ни было изменения в планы… Тем более что общее голосование провести все равно невозможно. Лучше, во избежание переполоха, вообще не упоминать…

Он осекся. Лицо Мардикяна исказилось смятением.

— Но, сэр! — вскричал радист.

Коффин похолодел.

— Вы уже проболтались, — сказал он.

— Да, — прошептал Мардикян. — Я встретил Конрада де Смета, он пришел за какими-то деталями для ремонта, и… я же не думал…

— Вот именно! — прорычал Коффин.

Флотилия насчитывала пятнадцать кораблей — более половины всего космического флота, имевшегося в распоряжении у человечества. Пересечь шесть парсеков до эпсилона Эридана и вернуться обратно они могли не быстрее чем за восемьдесят два года. Но правительство ничего не имело против. Оно расщедрилось даже на речи и оркестры по случаю отбытия колонистов. После чего, подумал Коффин, наверняка довольно ухмыльнулось и возблагодарило своих языческих богов за то, что гора свалилась с плеч.

— Не совсем, как выяснилось, — пробурчал капитан.

Он праздно сидел в общем зале «Рейнджера», ожидая начала совещания. Суровую строгость Стен зала нарушало всего несколько картин. Коффин хотел оставить стены голыми (кому, кроме него, интересно смотреть на фотографию шлюпки, на которой юный Джошуа ходил по Массачусетскому заливу, глянцево блестевшему на солнце тем далеким летом?), но даже теоретически абсолютная власть командующего флотилией имеет свои пределы. Слава Богу, экипаж все-таки не испоганил стен непристойными изображениями голых женщин. Хотя, если быть до конца откровенным, Коффин не был уверен, что эти картинки лучше… Мазки кисти по рисовой бумаге, намек на дерево и классический иероглиф… Нет, не понимает он новые поколения.