Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 19

Тереза, сойдя с крыльца, подошла к нему поближе. Лицо ее, обветренное и изрезанное морщинами не меньше, чем у него, посуровело.

— Вот здесь вы ошибаетесь, — сказала она. — Для нас нынче свадьба — самое важное событие.

Он подумал о Джоселине и Дэвиде, о родившемся на Рустаме Антоне, об экзогенном малыше Гейле; отогнал от себя видение маленькой могилки за вишневым садом. Им с Джудит еще повезло. В других семьях потерь было больше, и потери будут продолжаться. И Год Болезни наверняка повторится, и буран Дня Спокойствия, и еще черт знает что. В результате естественного отбора здесь со временем получится такая здоровая и одаренная раса, какой Земля не производила уже многие столетия. Да только в волосах у Джудит уже серебрятся седые пряди — впрочем, и у него тоже. Он, конечно, еще полон сил, но горные склоны стали самую малость покруче.

— Да, — сказал он. — Вы, безусловно, правы. Я не отрицаю, что время от времени людям необходимы праздничные торжества. Я вовсе не хотел быть похожим… — Он прикусил язык, с которого чуть было не сорвалось «на вашего мужа», и быстро продолжил, надеясь, что она ничего не заметила: — Ну, мне пора. До встречи.

— До встречи, — улыбнулась она. — Я буду где-то в 39.00.

Она, наверное, ждет не дождется этого визита к Джудит, подумал Свобода. Хоть на часок удрать из дома! Ему стало так жаль ее, что он забыл про Дэнни.

Как и большинство зданий поселенцев, дом Коффинов был сооружен из грубо обтесанных бревен, укрепленных сталью и бетоном против мощных ветров, с погребом, служившим убежищем во время шторма. Вытянутое и низкое, прохладное летом и теплое зимой, здание не было примитивным. Помимо электричества, поступавшего с атомной станции Анкера, в доме был солнечный коллектор, который собирал энергию в подземный резервуар с испаренной водой. Освещение было флюоресцентным, отопление — лучистым. Но хотя энергии хватало с избытком, электроинструментов недоставало. Хозяйственные помещения и мастерские занимали такую большую часть дома, что троим мальчикам приходилось жить в одной комнате. На Среднем уровне Земли такие условия считались просто роскошными, подчеркивал отец.

— Но мы же не живем на Среднем уровне! — запротестовал Дэнни, когда к нему подселяли Этана и Ахаба.

— Возблагодари за это справедливость и милосердие Господне, — отвечал Коффин. — Как, кстати, и за то, что тебе не пришлось увидеть первые годы на Рустаме, когда люди жили в палатках и землянках. А я видел, как умирали мужчины, женщины и дети, когда грянул ливень: как они лежали в мутной воде, а дождь, каких на Земле отродясь не бывало, бил по их лицам.

— Ну, это было давно! — сказал Дэнни.

Приемный отец поджал губы.

— Если ты думаешь, что взрослые могут позволить себе пристраивать по комнате с рождением каждого ребенка, ты глубоко заблуждаешься, — отрезал он. — Отныне вся дойка коров будет твоей обязанностью!

— Джошуа! — крикнула мама. — Он же еще ребенок!

— Ему пять земных лет, — ответил отец.

Дэнни не стал спорить. Он усвоил урок.

Коровы ему нравились — они были теплые, добрые, от них пахло летом, — но их было слишком много. Отец отшлепал его, обнаружив, что Дэнни не выполнил задания, и лишь потом заметил, что пальцы у мальчика одеревенели и не гнутся от усталости. Тогда отец, буркнув что-то вроде: «Ладно, может, это и правда слишком», — быстро вышел из хлева. Ночью, не в силах заснуть из-за боли в руках, Дэнни встал попить воды. Из темного коридора он увидел в гостиной маму и отца. Отец выглядел грустным, а мама гладила его по голове. С тех пор Дэнни больше не был уверен, заступается ли мама за него всерьез или просто для виду.

А теперь еще эта школа. Он согласился бы доить всех коров, лишь бы не ходить туда. Он просил родителей не посылать его больше в школу, где одноклассники кричали ему: «Вонючка! Вонючка! Вырос в навозе, как жирный поросенок!» Правда, он не рассказал родителям, как его дразнили. Это было слишком чудовищно. Но он плакал. Отец велел ему перестать реветь и вести себя как подобает мужчине.

Мама спросила у учительницы, в чем дело. Миссис Антропопулос знала, что дети обижают Дэнни, и приказала им прекратить издевки, но тем самым лишь подлила масла в огонь. («Погоди, завтра я до тебя доберусь!» — шепнул ему Фрэнк де Смет. А на краю школьного двора есть сарай…) Однажды, когда Дэнни вернулся домой в слезах, мама собрала в корзинку еду и отправилась с ним вдвоем на вершину Валунной горы. Они сидели на больших камнях — он любил воображать, что их прикатили сюда великаны, — и глядели вниз на дом и амбары, на зелено-голубые луга, где овцы казались шерстяными букашками, на пашню, где отцовский комбайн тянул за собой шлейф пыли, и на Расщелину — то есть на край света. Ветер развевал мамины волосы и вздыхал в кронах деревьев, вторя ее словам. Она говорила тихо и осторожно, как порой, он слыхал, говорила сама с собой, когда отец уходил на одну из своих долгих одиноких прогулок.

— Да, Дэнни, ты другой. Но это не значит, что ты хуже. Когда ты подрастешь, то будешь гордиться своим отличием от остальных. Ты же первый экзогенный человек на Рустаме! Таких, как ты, будет много… И мы так рады, что ты у нас есть. Потому что ты нужен нам, Дэнни.

Но когда он спросил, что значит «экзогенный», она ушла от ответа.

— Ты еще маленький, — сказала она, сцепив вместе пальцы. — Когда узнаешь о том, что такое наследственность, тогда поймешь. Для этого и нужно ходить в школу — чтобы тебя научили… э-э… всему. Всему, что мы должны знать, если хотим выжить на Рустаме. И зачем мы сюда прилетели. И чтобы ты узнал о том, о чем мы никогда не должны забывать — о Земле и людях Земли… Дэнни, они дразнят тебя потому, что сами ничего не понимают. А непонятное внушает им страх. Они ведь еще дети. Ты бы тоже мог постараться… вести себя подружелюбнее, что ли. Не задавай так много вопросов учительнице, не ходи один букой, поиграй со всеми вместе… Ох, я сама не знаю, что говорю. Мы прилетели на Рустам, защищая свое право быть непохожими на других. Вряд ли мне стоит начинать все сызнова, внушая тебе, чтобы ты подделывался под окружающих просто потому, что так легче.

Ее слова напомнили ему отцовские нравоучения, и пикник сразу потерял свою прелесть. Скоро они вернулись домой.

Позже он кое-что узнал об экзогенных баках. На космических кораблях не было помещений для домашних животных. Поэтому вместо них колонисты взяли с собой яйцеклетки и сперму. Они занимали так мало места, что можно было привезти с собой миллионы потенциальных животных — коров, свиней, овец, собак, лошадей, птицы и так далее. А жизнь в них поддерживали — и на корабле, и позднее в Верхней Америке — с помощью того же анабиоза, что сохранял живыми людей. Когда колонисты обосновались на Рустаме и подготовились к приему скота, биотехники оплодотворили яйцеклетки и потом выращивали зародыши в баках, пока не получали настоящих детенышей животных.