Питер Гамильтон - Звезда Пандоры

— Садись, пожалуйста. — Леонард указал на шаткий стул перед столом. — Матильда! Матильда, у нас гость. Выпьешь чаю? Или кофе? Боюсь только, что у меня не найдется распространенных в Содружестве сортов. Зато есть неплохой херес. — Он оглянулся по сторонам, словно попал в незнакомое место, но затем его взгляд остановился на древних дедовских часах. — Или еще слишком рано?

— Чая будет достаточно, спасибо.

У двери появилась девушка.

— Это Матильда, — представил ее Леонард.

Обожание в его голосе граничило с преклонением, а на лице мгновенно появилось мечтательное выражение.

Паула, привыкшая к моложавым и ухоженным женщинам Содружества, поразилась красоте девушки. Матильде едва исполнилось двадцать, но ее утонченное и хрупкое лицо каким-то образом говорило о сильном характере, а большие небесно-голубые глаза удивляли проницательным взглядом. Прекрасные светлые волосы, заплетенные в одну косу, опускались ниже спины. При довольно высоком росте у нее были длинные стройные ноги, которым мог позавидовать любой танцор. Пауле не составило труда все это заметить — на Матильде были надеты только плавки от купальника и короткая футболка, открывавшая большую часть загорелой кожи.

Паула снова выглянула в окно и заметила в садике два больших полотенца, на которых они, вероятно, загорали до ее прихода.

— Познакомься с Паулой Мио, нашей уважаемой гостьей из Содружества, — сказал Леонард.

— Привет, — откликнулась Матильда. — Что вам принести?

— Чашку чая, если можно, — ответила Паула.

— Конечно.

Паула вдруг осознала, что и сама отвечает улыбкой на бесхитростную улыбку Матильды.

— Красавица, правда? — спросил Леонард, когда дверь за девушкой закрылась. Он сиял, словно подросток, пригласивший на свидание королеву бала. — Я хочу попросить ее выйти за меня замуж, но не решаюсь. Мне бы этого очень хотелось, но… я немного старше нее. Хотя сама она об этом никогда не говорила.

— Не надо затягивать, — сказала Паула. — Если ты не сделаешь предложение, найдутся десятки других парней. Она находится там, где ей нравится, это о чем-нибудь да говорит.

— Да-да, ты права. — Он осекся и вздохнул. — Извини. Я не собирался просить у тебя совета.

— Все в порядке. У меня больше опыта в таких вещах, а к различиям в возрасте я за последнее столетие уже привыкла. Любовь сильнее.

— Да, конечно. Наверное, я слишком изумлен твоим приходом, поэтому не могу сдержаться. Где-то здесь лежат твои письма к моему прадедушке. — Он махнул рукой в сторону книжных полок. — Я прочел их, когда перенимал дела отца. Ты писала, что стала кем-то вроде детектива при правительстве Содружества.

Паула уже забыла об этих письмах. Поначалу это было необходимое общение с единственным человеком в галактике, который, казалось, ее понимал. Потом, когда она понемногу обрела уверенность, она писала просто из вежливости. Но работа занимала так много времени… Пустая отговорка. Она должна была догадаться, что Алексис сохранит письма. То дело было очень коротким, но и очень необычным.

— Да, я аттестовалась на должность следователя и добилась успеха. Без ложной скромности.

Он с такой гордостью улыбнулся, что нахлынули новые воспоминания.

— Конечно, ты добилась успеха. Ты стала лучшей из них. Хотя этого никто не признавал.

— Я должна благодарить за это твоего прадеда. Это он посоветовал мне уйти. Он знал, что после того, что я повидала в Содружестве, здесь я буду несчастлива.

— С этим я бы поспорил. Но я не он, а ты преуспела. Извини, если сочтешь это вторжением в личную жизнь, но я хочу спросить: не испытывала ли ты сомнений, подвергаясь омоложению? Тебе ведь не раз пришлось прибегнуть к этому процессу. Насколько я помню, с Рая Хаксли ты уехала подростком.

— Нет, никаких сомнений не было. Никогда. В мире так много преступников.

— И никто другой не может сделать эту работу.

Она поморщилась. Он был очень похож на Алексиса.

— Кое-кто мог бы попытаться, — признала она.

— Я спросил об омоложении, потому что у нас ведутся бесконечные споры. Мы никак не можем решить, стоит ли разрешить эту процедуру.

— Я бы сказала, что она противоречит всему вашему укладу. Здешнее общество устроено так, чтобы люди чувствовали удовлетворение, живя своей жизнью. По большей части это удовлетворение обусловлено естественным циклом, который не был нарушен и на который никогда не покушался Фонд. Людям просто предоставили возможность радоваться тому, что им доступно в определенных рамках, и это основное отличие от большинства миров Содружества. У них всегда будет работа или дело, приносящее радость, и финансовое вознаграждение, не больше и не меньше, чем у всех остальных. Разрешение омоложения приведет к увеличению населения, а имеющаяся экономика этого не выдержит. Ваша технологическая структура — это единственный вариант, приемлемый для кастового общества. Единственное, что может определить Фонд, — это поведенческие рефлексы, необходимые для определенной профессии, ну и несколько мелочей вроде ловкости пальцев для хирургов, но талантливых физиков-ядерщиков или микробиологов он вырастить не в состоянии. Такие профессии требуют самых разнообразных способностей, и одной склонности было бы недостаточно. Для развития современной экономики потребуется рас­ширить специализацию до такой степени, что грани между отдельными группами сотрутся. И тогда возникнет противоречие между обычными людьми и экономикой, определяемой идеологией, а не потребностями и возможностями. Ничто не может удержать их от того, чтобы получить лучше оплачиваемую работу на другой планете, тем более если придется пару столетий ходить в один и тот же офис.

— Боже мой, а я-то думал, что связать логическую цепочку из аргументов способны только такие вольнодумцы, как я.

Матильда вернулась с чайным подносом в руках.

— Не давайте ему сбить себя с толку, — сказала она, передавая чашку Пау­ле. — Он никудышный вольнодумец — всегда только задает вопросы, но не отвечает на них.

— Чтобы о чем-то размышлять, надо сначала хорошо изучить объект.

Матильда многозначительно улыбнулась Пауле и подала чашку Леонарду.

— А чем ты занимаешься? — спросила Паула.

— Я няня. Работаю в родильной палате местной больницы. Люблю детишек.

При этом она покосилась на Леонарда, и тот покраснел.

Пауле хотелось прикрикнуть на него, чтобы он решился сделать предложение. В этом доме повторялась старая история: в то время, почти полтора века назад, она была моложе Матильды, а Алексис старше, чем Леонард. Ее отъезд разбил сердце Алексису, а ей пришлось заставить себя уехать, поскольку это был единственный способ обрести будущее. Впрочем, если бы она и смогла обрести счастье на Рае Хаксли, то только с ним. Все вольнодумцы обладают общим недостатком: у них сильно развито воображение, что лишает уверенности в себе. Возможно, потому что все они мужчины. А Фонд еще и усилил их неспособность принять решение.