Борис Георгиев - Третий берег Стикса (трилогия)

— Ты фокусник, — сказал Саша склонившемуся из тумана лицу Бугаева. «Удивительно, почему он смотрит на меня сверху? Я что же, плаваю на спине?» — изумился напоследок лёгший в дрейф капитан, и сознание его утонуло во мраке.

Туман не хотел редеть, идти тяжело, как будто не пар это, а вода пополам с илом, вязкая грязь. Саша поднял руку — так и есть, вся в грязи и вытереть нечем, не о комбинезон же. «Откуда столько пара? А! Здесь же паровая машина где-то была!»

— Саша! — позвали сзади. Повернувшись с трудом — нелегко как здесь у них всё-таки двигаться! — капитан Волков вздохнул с облегчением и даже рассмеялся:

— Иришка, милая!

Там был берег. Высоко, но влезть можно. И на берегу Ирка в платье своём, как раз в том самом, в котором увидел её впервые, но платье сидит на ней как-то странно, топорщится спереди. «Ну да, она же беременна, — вспомнил капитан, что есть силы двигая руками и ногами, чтобы добраться до берега быстрее. — Сколько же времени прошло, что такой у Ирки большой живот?»

— Долго же тебя не было, Сашечка! — молвила, поджав губы, Ира. Глядела она сверху вниз укоризненно, держа на животе руки.

«Это ничего, что долго», — хотел сказать жене Саша, но нужно было сначала вылезти из трясины. Почему так тяжело?

— Иришка, помоги, — попросил он, с трудом вытянув из грязи руку.

— Где ты, Сашечка, так перепачкался? — спросила Ирка маминым голосом.

«В трясине этой», — хотел объяснить Волков, глянул на руку — вся в крови. Надо было вскарабкаться на берег, во что бы то ни стало, рассказать, что не виноват, так получилось, хотел добра, а вышло… Он лез и лез вверх на четвереньках, словно зверь, и, когда почувствовал коленями камни, поднял голову.

— Ар-р-р! — гаркнула голосом Матвея из тумана собачья морда. Саша отшатнулся, чуть не сорвался обратно, удержался чудом, поднял руку — защитить горло! — но собаке было уже не до него. Из тумана выскочила ещё одна такая же оскаленная тварь и они сцепились, стали рвать друг друга, рыча и скуля: «Ар-р-р! А-у-у!»

— Аф-фф, эф-ф, эф-эф, — придушено стонал кто-то рядом.

Капитан Волков открыл глаза. Серый скверный свет, голова раскалывается, язык во рту распух, еле помещается за зубами. Шеей не пошевелить, но это уже не сон, потому что явственно слышно откуда-то сбоку:

— Фа-фа-фы-фе! — чьи-то стоны и всхрапы.

— Кто здесь? — морщась от боли в виске спросил Саша.

— Фа-а! — ответили ему и вновь захрапели с натугой..

Как ни тяжко, но нужно было встать. В зарешеченном окошке тусклый утренний свет, в комнате, показавшейся накануне аккуратной, хоть и бедно обставленной, разгром ужасающий. Стол с обломанной ногой, стул в углу, как запустили им в стену, так и лежит, разбитый в щепки. Рыжие осколки в луже — давешней бутылке не поздоровилось, как и раздавленным вдребезги рюмкам, по которым, похоже, плясали. Шкафы нараспашку все, без исключения, а в одном из них, нижнем… Сначала показалось — гора тряпья, перевязанная верёвками, но когда куча эта пошевелилась и простонала: «Аф-ф-эфф!» — Волков кинулся выручать. Выругался — четвёртая ножка стола подвернулась, — стал искать узел, потом огляделся — не попадётся ли, чем разрезать? — и обнаружил рядом со злополучным обломком стола нож.

— Сейчас, потерпите, — пытался успокоить он жалобно стонущего и храпящего пленника, ещё не понимая кто он таков, и как оказался в таком незавидном положении. Воспоминания о конце вчерашнего вечера у капитана остались весьма неясные и отрывочные, непонятно было: куда подевались оба собутыльника, где чемодан с деньгами, кто устроил в жилище менялы такой кавардак и где… Тут Саша вынужден был прервать спасательную операцию из-за возникшего подозрения. Он охлопал карман комбинезона и определил — футляр с оставшимися восемью иолантами тоже пропал.

— С-с-скотина! — прошипел он и едва удержался от того, чтобы хлопнуть себя по лбу. И хорошо, что удержался — в руке-то нож! В глазах потемнело от злости, когда понял, какого свалял дурака.

— Эф-феф! — напомнил о себе связанный совершенно фантастическим образом тип: руки за спиной и к ним ноги притянуты — жуть. И на голове мешок.

— Говорю же, сейчас! — зарычал капитан. Злился больше на себя самого, надо же было так опростоволоситься! Дали, должно быть, снотворного, но как? Ведь пили же из одной и той же бутылки все трое. А если бы не снотворное, а? А если б яд?

Саша вдохнул сквозь сцеплённые зубы, сморщил нос (от жертвы дурного обращения основательно попахивало), разрезал последнюю верёвку и содрал с незнакомца его замечательный головной убор. На него глянули выкаченные глаза Алтына Бугаева.

— Так это ты?!

— Фа, фа! — закивал меняла, заелозил по полу (ни руки, ни ноги ещё не повиновались ему), но разгневанный Волков не стал ждать — сам избавил Бугаева от тряпки, стягивавшей тому рот на манер узды.

— Эх-э! Эр-р-рхе! — заперхал в сторону освобождённый банкир, отхаркивая кровавые сгустки, потом принялся размазывать тряпичными руками по лицу слёзы, перемешанные со слюнями, и скулить. Волков, находившийся ещё под сильнейшим влиянием вполне понятного раздражения, удержался от желания пнуть в жирный бок и ограничился тем, что заорал в поджавшееся ухо Алтына:

— Ты?! Ты меня обокрал, м-мер-рзавец?!

Не то, чтобы стукнуть, даже прикоснуться к жалкому мозгляку, делавшему попытки отползти, не было никакой возможности. Тошно. «Или это у меня от вчерашней отравы? Надо бы выяснить».

— Н-не! — мычал Алтын, косясь на нож. — Эт-то не я! Это он, он!

— Чем ты меня напоил? Говори!

— Ничего такого, клянусь! Зелье сонное, зелье!

«Опиат какой-нибудь? Чёрт их здесь разберёт с их зельями. Будем считать, на этот раз отделался лёгким испугом, но нужно иметь в виду на будущее. И биостимулятор принять. Не понимаю, как он ухитрился влить в меня снотворное».

— Врёшь, собака, мы из одной бутылки пили!

— Но рюмки-то были разные! Я расскажу, всё расскажу! — торопливо бормотал Алтын, пытаясь сесть. — В рюмке было зелье, я заранее… Десять капель, не больше, клянусь! Зачем мне неприятности? Утром бы вы проснулись, нашли меня связанным…

— Почему «бы»? Так ведь и вышло, — мрачно проговорил Волков, переживая собственный обидный прокол: «Дешёвый трюк, Сашечка, на дурака вроде тебя. В рюмку десять капель, раздать эти стекляшки и только потом налить коньяку, или чем он там меня поил? Мог бы и сам додуматься, господин эмиссар, ведь читал же у мадам Агаты и ещё где-то».

— Не так! Всё не так пошло, как мы с Гариком договаривались!

— У вас, стало быть, уговор был на такой случай заготовлен, — рассеянно глядя поверх головы менялы проговорил Волков, подумал: «Догонять Матвея? Нет, Саша, надо сначала с этим красавцем разобраться. Тряхнуть его как следует, всё вытрясти, что есть за душой. Кажется это называлось моментом истины?» И преодолевая отвращение, капитан Волков рявкнул: