Борис Георгиев - Третий берег Стикса (трилогия)

— Очень мило, и так удачно, что я тебя сегодня встретила. Это до восхода солнца случилось, правда ведь? Значит, можно считать, что купальская ночь ещё не закончилась. Не зря, получается, я пустила венок на воду. А то, что его кто-то там выловил — не считается. Крест мы вместе делали, так что ещё неизвестно, кто из нас отступница. Зато хорошо известно, кто клятвопреступница. И свеча ещё горела, когда я венок у неё из коготков выдрала, это после уже псы её на песок сбросили. Добрый знак, правда ведь? Вот и получается, не случайно мы с тобой встретились.

Совершенно обалдевший от флейтового её щебета Александр помотал головой и взмолился:

— Погоди, я что-то ничего не… Какой крест? Какой венок? Кто клятвопреступница? Свеча ещё… А! Я нашёл что-то похожее на отмели. Вид такой, будто по нему стадо бегемотов прошло на водопой, и ещё раз прошло по дороге обратно. Крест мятый, свеча раздавлена.

— Ты нашёл? Это хорошо, — заявила, радуясь такому известию, рыжая ведьма. — Вот говорю же, не случайно мы встретились. Венок мой, оказывается, попал по назначению. И теперь, раз уж так вышло…

Волков заметил, ведут его не просто так, а с умыслом, — тропинка закончилась деревянной беседкой, спрятанной в буйных зарослях высокорослых кустов, на ветвях которых — сиреневый мелкоцветья гроздьями. От цветов наплывал волнами одуряющий запах, потому-то и утратил эмиссар Внешнего Сообщества контроль над ситуацией.

— Раз уж так всё замечательно получилось, — говорила Ольга. Затащила капитана по двум ступеням лестницы в сумрак беседки на палубный, в трещинах и струпьях старой краски пол и толкнула на дощатую скамейку. — Раз уж всё так прекрасно устроилось, ты должен…

— Постой, Ольга, — Саша попробовал остановить стремительное развитие событий. — Что произошло? Тебя чуть не сожгли, ты сама пять минут назад боялась, что нападут опять. Ты что, ты больше не боишься иноков?

При упоминании о костре Ольгу передёрнуло, отстранилась, но Волков не успел воспользоваться передышкой — коротка была. Секунда, — и снова янтарные глаза оказались рядом, рука на плече, завитки бронзовых волос щекотали щёку. Ведьма шептала на ухо:

— Обязательно напоминать об этой гадости? Ну скажи, какие в дворцовом парке иноки? Ты думаешь, я так просто, из благодарности? Да? Это судьба. Это предназначение. Венок. Ты нашёл. Крест. Свеча. Спасение. Невеста Неназы… ваемого.

Дело зашло слишком далеко. Когда прижатый к спинке скамьи Волков ощутил на коленях жаркую тяжесть, понял — расстёгивают куртку, и услышал слова о невесте Неназываемого, с тяжёлым дыханием выговоренные, он решил: пожалуй, хватит. Пора ввести разговор в рамки. Поднялся сам, поднял ведьму, замолчавшую на полуслове, осторожно усадил на скамью (Ольга, нервно перевела дыхание), и сам уселся рядом. На приличном расстоянии. Нужно было объясниться, чтобы прервать развившееся до опасных пределов недоразумение.

— Чепуха всё это о Неназываемом, — сказал он с досадой. — Никакой я не… Обычный человек, понятно? Самый обыкновенный, что бы ты там обо мне ни думала, нездешний только. Поэтому и не знаком с вашими обычаями, глупо шучу, веду себя глупо и устраиваю всякие глупости. Не понимаю ничего, и вообще. Мне вот невдомёк, какого… То есть, чего от тебя было нужно инокам? Они маньяки? Сумасшедшие?

Ольга хихикнула, прикрывшись ладонью, потом сказала (глаза сверкнули янтарными искрами):

— Ты сам больше похож на сумасшедшего. Обычный человек? Ну, пусть. Допустим, я поверю, что обычные люди умеют летать по воздуху. Нездешний? Нда-а… нужно быть очень нездешним, чтобы не знать, чего от ведьмы нужно инокам. А вот что ведёшь себя глупо — это ты заметил правильно. Глупец только отказывается, когда ему… Когда его… Постой. Ты потому не захотел, что я ведьма? Да?

Янтарные искры погасли, Ольга отвернулась. Волков чуть не застонал от досады, думая: «Не одно, так другое. Теперь обидел её. И чем? Тем, что не захотел воспользоваться обстоятельствами. Получается — побрезговал. Чёрт их поймёт. И как теперь её расспросишь? Вон как нахохлилась».

Потянув носом, — ничего себе, как пахнут эти цветы! — Волков вдохнул побольше воздуха, но придумать сходу, что сказать, всё равно не получилось. Он выдохнул, положил руку на заострившееся плечо обиженной в лучших чувствах ведьмы и обратился к ней нежно, но так, чтобы не дай бог чего не подумала:

— Оленька, о ведьме: всё это глупости. И я ведь сказал, что не знаю, чем ведьма от нормаль… отличается от обычной женщины. Ну женат я, понимаешь? И ты сама же что-то говорила о предательстве. Если бы я с тобой… Ну, словом, это разве не было бы предательством?

— «Жена-ат!» — передразнила Ольга, но руку с плеча не сбросила и продолжила с горечью. — Какое это для ведьмы имеет значение? Не знаешь ты… Тут и знать-то нечего.

И Волков узнал. Честно говоря, лучше ему не стало от ещё одного гадкого прозрения. Ольга горячилась, вскрикивала:

— Обидеть боишься ведьму? Смешно. Любой сельский дурак знает: встретил ведьму — убей. Сожги, развей по ветру. И лучше так убей, чтобы мучилась. Чего проще? Глаза жёлтые — на кол её. А перед этим, почему ж не позабавиться? Всем миром проклятые, дети проклятых. Что значит, одни мужчины остались от Времени Проклятых? Остались и женщины. Странно, что выжили, правда? Если травят целыми деревнями. Ни с преступниками, ни с изгоями такого не делают, только с желтоглазыми. Во дворце вот княжьем не трогают, да ещё кое-где, тех, кто на рабском положении. Ведьму он обидеть побоялся, скажи пожалуйста!

— Да за что же вас так?! — не выдержал Волков. Обнаружил вдруг, что не сидит больше на лавке, а по беседке расхаживает из стороны в сторону. Взял себя в руки, вернулся, сел рядом с ведьмой и спросил спокойнее:

— За что вас так? И почему называют ведьмами?

— Ведьмы, — ответила Ольга, — от слова «ведать». Так случилось, что желтоглазые умеют узнавать потаённое. Что человек думает, что делать собирается. Не всё, конечно, но многое. Вот, как узнала, что ты боялся обидеть? Не говорил же ты, просто почуяла. Станут люди любить того, кто знает потаённое? Станут? Ну, такие как ты, сумасшедшие, может и станут. Нормальному человеку ни к чему, чтоб кто-то знал все те гнусности, какие он умышляет. То же предательство. Вот, как я поняла, что Кира делать собирается? И, дура, не удержала язык, брякнула. Может, и не оставила бы она меня, может, и не предала бы. А в общем, какая разница? Всё равно бы рано или поздно от меня избавилась, одно ей нужно было, чтоб я для неё шпионила. Подруга называется. Предательница.

Запах цветов стал горек Волкову, сам не заметил как руки его, лежавшие на коленях, сжались в кулаки до белых костяшек. Припомнился сон: костёр, а на костре — Иришка.