Денис Ватутин - Конец легенды

Сейчас мы тебя сделаем… Город Змей…

Я обрел некий смысл, цель, которую нужно достигнуть. Такое счастье вновь осознавать, что ты знаешь что делать… Гора и правда испытывает человека на прочность — и показывает его отражение, как в зеркале. Одним это помогает, другим мешает, а третьим — это не столь важно…

Но главное то, что я победил свою хандру: я начал бороться с ситуацией, и это доставило мне радость, оживило угасшую надежду. Я знал — Ирина жива, она где-то рядом… Может, даже в другом измерении, но рядом!

— Короче, — сказал я бодрым голосом Отшельнику. — Анекдот: прилетает шмель в аптеку…

— Шмель? — переспросил Отшельник, вскинув косматые брови.

— Ну такая большая кусачая мохнатая муха, — досадливо поморщившись, объяснил я.

— А… Да-да, ясно, — часто закивал мой спутник.

— Ну вот, — продолжил я. — Прилетает, значит, и спрашивает: «Маз-з-з-зь ез-з-зть?» — Ему говорят: «Есть». — А он отвечает: «З-з-зашибиз-з-зь»…

— А дальше? — спросил Отшельник.

— А дальше — все, — ответил я.

— Это смешно? — Он сдвинул брови.

— Ты просто не понял юмора, — махнул я рукой. — Повторяю для непонятливых: прилетает шмель в аптеку, мохнатый такой, жужжит… И спрашивает…

Несколько раз пересказав этот дурацкий анекдот Отшельнику, я понял — ему не смешно… Это немного огорчило меня, так как смеяться можно было только над идиотизмом этой истории, да и то… Не приходило мне в голову другого…

— Ну а что такого, что у них вот, ай-ай, есть мазь? — спросил Отшельник. — Шмель болен? Ему мазь нужна себе?

— Не себе, — ответил я.

— А кому тогда? — вскинул тот брови.

Я глянул на примотанный изолентой к рукаву брони монитор. Кликнув сенсоры экрана, увидел немного мерцающее в клетках помех изображение надвигающихся улиц. Это был сигнал с одного из роботов.

Я специально подключил к КПК отдельный монитор для данных телеметрии и контроля — экран КПК был маловат для разведки.

Я переключил изображение на вторую машину — все пока ровно: роботы объезжали завалы, прочесывали доступные помещения, и никаких сигналов о живых людях не поступало. Про глюки тоже было тихо.

Один из роботов обследовал яму коллектора с рухнувшей крышей в центре перекрестка. Второй шарился по узким переулкам и подворотням, подпрыгивая на кучах мусора и битого кирпича.

На секунду мне послышался скрип пружинных ходуль, но когда я обернулся, я понял — это старая вывеска скрипит на легком ветру.

— Я так и не понял — зачем шмалю мазь? — спросил Отшельник.

— В том-то и соль истории, — ответил я.

— Про соль ты ничего не говорил, — замотал он решительно головой. — Только про шмаль и мазь. Я все внимательно слушал.

Путь нам преградил высокий длинный дом казенного министерского вида. Часть его фасада обрушилась на улицу, преграждая нам дорогу. Нам пришлось свернуть влево, на боковую улицу, с проржавевшей оградой вокруг высохшего газона.

Мы уперлись в высотное здание, украшенное античными скульптурами и готическими арками.

Я остановился, оторопело разглядывая его и озираясь в поисках прохода дальше.

Готов поклясться, еще не так давно, когда я проходил в этих местах, ничего подобного не видел! Мы не так далеко отошли от исследованной зоны Города.

Здание имело двенадцать высоких этажей, а статуи были непропорционально огромными. Герои и боги в патетических позах, со слепыми каменными глазами… Казалось, они были отлиты из белоснежного полупрозрачного воска… Вот человек в дорическом шлеме пронзает мечом свившегося восьмеркой змея… Вот пожилой бородатый мужчина, восседающий на высоком троне, с жезлом в одной руке и щитом в другой, а вот стройная, но, на мой взгляд, полноватая женщина в короткой тунике, с луком в руках. Рядом с ней такая же гигантская статуя мужчины в набедренной повязке с пузырящейся гроздью винограда в поднятой руке. Он обнимал большую фигуру женщины в длинных одеждах, которая сжимала в ладони клубок ниток.

Именно натуралистичность этих статуй заставляла невольно вздрагивать при взгляде на их выпуклые пустые глаза без зрачков, словно у всех были бельма. И гиганты застыли в этих позах, чтоб не рухнуть со здания вниз. Располагались статуи на уровне этажа восьмого, и сами занимали в высоту около пяти. Стояли они на большом, украшенном богатым растительным орнаментом карнизе.

Сама постройка по стилю была весьма эклектичной: классические колонны сочетались с аркатурами позднего Рима, или же алюминиевые стойки хай-тек врастали в романские портики.

С башенок, которые представляли собою что-то вроде фантазий Гауди [67] Антонио Гауди — всемирно известный каталонский архитектор, большинство причудливо-фантастических работ которого возведено в Барселоне. , спускались фрактальные рельефы, которым мог позавидовать сам Эшер [68] Мауриц Корнелис Эшер — нидерландский художник-график. Известен прежде всего своими концептуальными литографиями, гравюрами на дереве и металле, в которых он мастерски исследовал пластические аспекты понятий бесконечности и симметрии, а также особенности психологического восприятия сложных трехмерных объектов. .

А главное, что придавало этому дому нереальности, — только вокруг него, ровно по границе тротуара, накрапывал мелкий дождь.

Тонкие темные точки ложились вокруг на пыльный асфальт, словно тысячи невидимых карликов прыгали на острых ходулях. Да… карлик… Что-то давно его не было видно… А жаль…

Отшельник поднял голову вверх и присвистнул.

— Это здесь раньше не стояло, — подтвердил он мою мысль. — Вот так вот, чудеса тут… Это все Духи…

Похоже, Отшельник, как и я, уже устал бояться всех необъяснимых явлений, происходящих в этом нереальном мире Горы.

С КПК на рукаве вдруг послышался настойчивый зуммер, и механический женский голос в наушниках произнес:

— Обнаружен объект протокола «Берсерк-Скаут». Повторяю, обнаружен объект…

Я вскинул экран к глазам: судя по сигналам со сканера, оба «Берсерка» находились в этом странном здании. Черт… на кой их туда понесло обоих? Статус сигнала — инфракрасное излучение, идентифицированное как выжившее гражданское население. Количество — один.

Я немедленно включил камеру одного робота, затем второго. Ноги мои подкосились, а по телу пробежала дрожь. С обеих камер, загораживая весь экран, на меня смотрели серые глаза Ирины, холодно, молча, изучающе… Прямо на меня… Внутрь меня…

Опомнившись, я вскинул автомат и побежал на пружинящих экзосуставах к массивной деревянной двери с позолоченными ручками, которая была прямо по центру фасада этого странного дома.

Рванув дверь на себя, я удивился, как легко она открылась: наверное, причиной тому мышечные усилители брони.