Дэвид Файнток - Надежда гардемарина

— Командир Сифорт, сэр, надеюсь, что не подведу вас, но лишь при одном условии.

— Выставляй свое условие. — Сейчас не время было торговаться.

— Всем известно, что старший гардемарин обязан сам разбираться с подчиненными в кубрике, не обращаясь за помощью к командиру. Но я не уверен в себе. И хотел бы с вами советоваться. Особенно по части придирок. Вы разрешите?

Я едва не бросился его обнимать. Огромная тяжесть свалилась с души.

— Думаю, да, — ответил я после минуты молчания. — Да, разрешаю.

— Спасибо, сэр. Обещаю себя контролировать. Муштра тогда хороша, когда способствует дисциплине. Я не позволю себе заходить слишком далеко, сэр.

— Вакс, кубрик твой. Шпионить за тобой не собираюсь. Верю на слово. Тебе надо заняться работой, ее невпроворот. Бедный Алекс попал из-за тебя на бочку, в то время как заслужил всего лишь строгое внушение и несколько часов упражнений. — Напрасно я упрекнул Вакса. Это была скорее моя, а не его вина.

— Мне очень жаль, командир. Но теперь можете на меня рассчитывать.

Мне надо было отдать ему честь и отпустить, но в нарушение всех правил и традиций я медленно протянул ему руку. Он так же медленно взял ее в свою огромную лапу и слегка пожал.

— Отец наш Небесный, сегодня на корабле Флота Объединенных Наций «Гиберния» 30 марта 2195 года. Благослови нас, наше путешествие и пошли здоровье и благополучие всем на борту. — Я сел, кивнув двум своим соседям по столу. Прошло немало недель с тех пор, как я принял командование, но за столом со мной по-прежнему сидели только миссис Донхаузер и мистер Каа Лоа. Подошел главный интендант, наклонился к моему уху:

— Сэр, один из пассажиров спрашивает, нельзя ли ему пересесть за капитанский столик.

Моя популярность возросла ровно наполовину.

— Это очень приятно, мистер Браунинг. Кто он?

— Молодой мистер Кэрр, сэр.

Я ни разу не разговаривал с Дереком с того самого момента, как получил от него письмо. Любопытно.

— Спросите, не хочет ли он сделать это прямо сейчас?

Через минуту к столу нерешительно подошел Дерек:

— Добрый вечер, командир. Миссис Донхаузер. И вы, сэр. — Он, очевидно, не знал Каа Лоа.

— Садитесь, пожалуйста, мистер Кэрр. — Я представил юношу микронезийцу.

Сказав тому несколько вежливых слов, Дерек повернулся ко мне:

— Сэр, еще раз прошу прощения за свою невежливость тогда, в моей каюте. Обешаю, что такое больше не повторится.

Куда он клонит?

— Ерунда, мистер Кэрр. Все прошло и забыто.

Дерек сел, а я продолжал беседовать с миссис Донхаузер на религиозную тему, всегда нелегкую на борту корабля. К ее религиозным анабаптистским доктринам относились терпимо, как и к другим культам, но Военно-Космический Флот, подобно остальным правительственным службам, придерживался религии Великого Христианского Иеговистского Воссоединения. Будучи командиром, я являлся представителем единственно верного Бога. Миссис Донхаузер это прекрасно знала, и ей не следовало меня искушать. Видимо, она просто была не в духе. Обычно мне доставляло удовольствие беседовать с миссис Донхаузер, хотя она и любила подискутировать, и сейчас, чтобы избежать спора, я повернулся к Дереку:

— Чем вы занимались последнее время, мистер Кэрр?

— Науками, сэр. И физическими упражнениями.

Его манера поведения явно изменилась. Я дал ему еще один шанс:

— Вы посещали школу до круиза?

— Нет, сэр. Со мной занимались частные учителя. Отец предпочитал индивидуальное обучение.

— Надо возобновить обязательное обучение, — проворчала миссис Донхаузер. — Система добровольного обучения не оправдала себя. Нам не хватает людей с техническим образованием для работы в правительственных органах и промышленности. И вообще мы постоянно нуждаемся в образованных людях.

— Система обязательного обучения также не оправдала себя, — сказал я. — Уровень грамотности регулярно падал до тех пор, пока от нее не отказались.

Миссис Донхаузер бросилась в контратаку и, умело аргументируя, попыталась доказать, по крайней мере себе самой, что спасти общество может только обязательное образование.

— Разве вы не согласны со мной? — обратилась она в конце своей тирады к мистеру Кэрру.

— Да, мадам, согласен в том смысле, что низкий уровень образованности опасен для общества. Что же касается всего остального… — Он повернулся ко мне. — А вы как полагаете, сэр?

Этого я уже никак не ожидал. Куда девался тот заносчивый юноша, который когда-то ступил на борт корабля? В то же время я был уверен, что он не мог измениться в корне. За этим что-то стояло. Я уклонился от ответа и до конца обеда наблюдал за ним.

Возвращаясь в тот вечер с вахты в свою каюту, я понял, что нельзя больше откладывать решение о трех несчастных, осужденных на смерть. Времени осталось совсем немного. Подойти к этому вопросу формально нельзя. Ведь речь идет о жизни людей. Короче говоря, я должен либо освободить их, либо позволить… точнее, подтвердить смертный приговор.

С Тауком и Герни я поговорил. Остался Рогов. Как ни тяжело, тянуть больше нельзя, надо встретиться с ним после утренней вахты.

Я сбросил одежду, забрался в койку и уснул как убитый. Однако среди ночи проснулся, долго ворочался с боку на бок, в конце концов включил головид и стал читать корабельные уставы. Они действовали, как снотворное. Но в этот раз не помогли. Хотя в кубрике я не страдал бессонницей.

В три часа утра я включил настольную лампу и почувствовал, когда одевался, как свело от напряжения живот.

По пустынным коридорам я прошел на третий уровень. На гауптвахте дежурил один из матросов Вышинского. Он смотрел головид, положив ноги на стол, что было запрещено. Увидев меня в проеме люка, он испуганно вскочил и встал по стойке «смирно».

Я проигнорировал его нарушение. В такой час никто не обязан ждать командирской проверки.

— Я хочу поговорить с мистером Роговым.

— Слушаюсь, сэр. Он в камере номер четыре. С вашего разрешения, командир, я надену на него наручники…

— Нет необходимости. Откройте люк. И дайте мне ваш стул. На дежурстве сидеть не положено.

— Есть, сэр. Да, сэр. — Он бросился выполнять приказ.

Когда вспыхнул свет, я увидел Рогова. Голый до пояса, он лежал на грязном матрасе, глядя на меня затуманенными глазами. Я сел на стул.

— Мистер Рогов.

— Мистер Сифорт? Я хочу сказать, командир, сэр? Это… О Господи, как же? Вы пришли, чтобы… — Он не мог говорить.

— Нет. Впереди еще несколько дней. Я просто хочу поговорить с вами.

— Да, сэр! — Он вскочил на ноги. — Все, что прикажете, командир. Все, что прикажете.

Я повернул стул и сел на него верхом:

— Вас повесят, если я не отменю приговор. Как, по-вашему, должен я это сделать?