Minor Ursa - Реализаты (СИ)

Ая одной рукой обняла андроида, а второй осторожно провела по его разбитому лицу, и пластик с металлом, послушные, как сырая глина, склеились и выровнялись под её тонкими пальцами.

- А что? - пожала плечами она. - Это он сам.

- Я отвезу их в Рузыне, - отвечая объятием на объятие, сказал Бенжи. - Мне жаль.

- Не надо ни о чём жалеть. Прага - хороший город. Им будет там хорошо. Правда, Мэтт?

- Правда, - поспешно согласился мальчик. - Нам будет там хорошо.

Трагедии, к которой с самого получения вызова готовился Бенжи, так и не произошло, - то ли потому, что никакой трагедии и не было, то ли потому, что мир реализатов подразумевал совсем другие печали, и Бенжи плавал в них дурак дураком не хуже, чем в человеческих симпатиях и предпочтениях.

Вещи были собраны, цели ясны, задачи поставлены, а люди уравновешены и спокойны. По крайней мере, со стороны всё выглядело именно так.

Мэтт убежал собираться, оставив Аю и Бенжи вдвоём. Они сидели на траве тут же, у шлюза, оперевшись спинами о его толстую прозрачную крышку.

Два этаких ангела, охраняющих герметически запечатанный вход в рай.

- Ты знаешь, иногда мне кажется, что они меня попросту не доделали.

Бенжи махнул рукой куда-то себе за спину, туда, где с наружной стороны Альфы большой металлической бородавкой висел так до сих пор и не выкупленный челнок, и в интонации его скользнула несвойственная машине усталость.

- Мне кажется, что где-то глубоко во мне изначально заложена какая-то дурацкая несовместимость моего программного обеспечения и окружающего меня мироздания.

- Не говори глупостей, Бенжи. У окружающего тебя мироздания идеальная совместимость абсолютно со всем на свете. И ты никогда не будешь исключением, как бы тебе этого ни хотелось.

- Да не хочу я быть исключением, - отмахнулся андроид. - Проблема в другом. Проблема в том, что время от времени я вообще не хочу быть. Стартовать из фонового режима не хочу. И, что самое страшное, самого фонового режима тоже не хочу. Мне кажется это неправильным. Я думаю, что это какая-то системная ошибка.

- Конечно, ошибка, - согласилась Ая. - Только она твоя, а не тех, кто тебя делал. Ошибка - думать, будто бы от того, что тебя не станет, в этом мире что-нибудь изменится в лучшую сторону.

Бенжи поднял голову и молча посмотрел на неё.

- Не надо, Бенжи. Никто не виноват в том, что мир такой, какой он есть.

- Я не виню никого, - он протянул руку и накрыл своей узкопалой серебристой ладонью лежащую рядом Аину ладонь. - Просто в последнее время мне стало странно наблюдать за собой: ты имеешь для меня слишком большое значение, и я не уверен, что это правильно.

- Трудно удивить того, кто всё знает заранее, - горько усмехнулась Ая. - Я знаю больше: я знаю также и то, что ты не уверен и в обратном.

Да, кивнул андроид, не уверен.

- Хочешь совет?

Хочу, кивнул он.

- Я думаю, что такая раскладка - что правильно и что неправильно - имеет значение только в контексте целеполагания. Допустим, тебе надо добраться из Парижа в Штутгарт. Если ты вылетел и взял на восток, ты приближаешься к цели, и, значит, поступил правильно. Если в другую сторону...

- А... я понял, - кивнул Бенжи. - Если сперва sudo rm-rf, а затем дефрагментация - это не совсем правильно. Хотя...

Он вдруг взял сидящую рядом Аю за плечи, бережно развернул её к себе лицом и чисто по-человечески поцеловал, прошептав в оказавшееся рядом маленькое девичье ушко:

- Хотя в обратном порядке, по-моему, тоже неправильно.

- Бенжи! - ахнула Ая.

- Я знал, что тебе понравится.

В августе месяце Мэтт впервые в жизни заболел.

К этому времени прошло ровно две недели с тех пор, как Бенжи оставил их четверых в пражском Рузыне.

За эти две недели Мэтт уже успел освоиться на Земле. Он успел привыкнуть к тому, что дома и их обитатели выглядят вовсе не так, как ему представлялось. Он успел привыкнуть к небоскрёбам, к людям, к ветру, к пьянящему запаху цветов в Прокопской долине, к небу - то синему, то оранжевому, в котором постоянно текут неиссякающие реки аэрокаров, и к гуляющим по небу облакам.

Взрослые - и Лукаш, и родители Мэтта - всё это время почти не бывали дома, постоянно куда-то ездили: то встречи, то переговоры, то семинары, то съезды, то конференции, а в те редкие дни, когда они бывали дома, дом был полон чужих незнакомых людей.

Мэтт время от времени болтался около них маленькой бесполезной игрушкой, - его не касались ни международное право, ни политика, ни идеология. Все его "дипломатические" функции сводились к тому, чтобы быть на виду у других и смотреть самому.

В то утро птицы заливались, как безумные: напротив окна, на тонкой тополиной ветке, в ярких красках августовского рассвета голосили молодые воробьи, - то ли есть просили, то ли нежности им не хватало.

Мэтт открыл глаза и тут же снова зажмурился: солнце, затопившее его маленькую спальню, было таким ярким, что больно было смотреть.

Минут пять он так и лежал - с восторгом слушая разноголосый птичий щебет и шум большого города, - до тех пор, пока не вспомнил о том, что вечером их семье предстоял очередной приём.

Все эти приёмы - дневные, вечерние, с рассадкой и без рассадки, с возможностью завязывания контактов или без оной, торжественные и не очень, укрепляющие и расширяющие связи, оказывающие влияние на местные власти - за прошедшие две недели успели надоесть ему почти до зелёной тоски.

По большому счёту ему не было никакого дела до свалившихся на него общепринятых правил и протокольных формальностей, - это была чужая, совсем не интересная жизнь. Он её не хотел. Он хотел совершенно другого, - встречать рассветы, слушать ветра и смотреть на звёзды.

Желание это было настолько острым, что он даже подпрыгнул на кровати. Подпрыгнул, бросился к гардеробной, отыскал там то, что на его взгляд меньше всего было напичкано электроникой, и, лихорадочно одевшись, выскочил во двор.

Во дворе было зелено и безлюдно.

Представив себя невидимкой, мальчик прокрался мимо охраны, обогнул здание посольства, пересёк маленький скверик, перелез через узорчатую посольскую ограду и очутился на улице.

Улица уже была многолюдной, но его это нисколько не огорчило: всё так же представляя себя невидимкой, он побежал вдоль чугунной ограды туда, где вдалеке по высокому ажурному виадуку медленно полз один из составов городского метро.

Платформа метро оказалась высоко вверху.

Прозрачный лифт, поднимающий на неё пассажиров, приветливо пиликнул и отнёс Мэтта туда, где толпились люди.

Затем в окно поезда, у которого пристроился мальчик, было видно, как навстречу - с запада на восток - медленно наплывает большое, грозное, отягощённое тёмными дождевыми облаками небо.