Minor Ursa - Реализаты (СИ)

- Но тут дело совсем не в месте... - начал было мальчик...

Но пространство было таким лёгким, таким воздушным, так не похожим на внутренность космического корабля и так похожим на Альфу, что он тяжело вздохнул и сказал:

- Ну, хорошо.

- Ххаф! Ххаф! Хорошо! Хорошо! - затявкали лисы.

***

Момента старта Мэтт не заметил: не было ни перегрузки, ни шума стартовых двигателей, ни вибрации. Уже потом, когда долговязый пилот запел, а небо снаружи из голубого стало бездонно-чёрным, он понял, что путешествие началось.

Никакой рубки он так и не нашёл. А, может, её и не было вообще: пилот сидел под одним из деревьев, прямо на поросшем густым колосняком песке, и на плечи его то и дело спускались бегающие по кедровому стволу маленькие глянцевые жуки.

Мэтт пристроился рядом с ним и долго смотрел на то, как он поёт, как красиво дрожат при этом его беспокойные пальцы и как где-то там, снаружи, за пределами корабля, в ответ на его песню всё разворачивается и разворачивается вселенная.

Языка, на котором пел пилот, Мэтт не знал, но в нём было так много переливающихся друг в друга гласных, а в небе за пределами корабля так много звёзд, что его маленькое сердечко прыгало и замирало от счастья.

Но он был всего лишь маленьким семилетним мальчиком.

В каких-то делах возраст всегда - дело десятое, но только если эти дела не касаются опыта и самостоятельности: самостоятельность семилетнего мальчишки вещь всегда относительная, а опыт - так и вообще смешная.

Стоило Мэтту подумать об этом, как счастье его разом поблекло, и он вспомнил, что людей, кроме него, на корабле нет.

Одиночество вдруг накатило на него такой мощной волной, что он даже задохнулся. И заплакал.

- Эй! Мэтт! - зашелестел, наклоняясь к нему кедр. - Ты чего?

И откуда-то сверху на нижнюю ветку прыгнула маленькая чёрная птица.

Мэтт глянул исподлобья на птицу и промолчал: дрозд был один в один как тот, который встретился ему когда-то давным-давно в Праге, в Зличинском лесопарке.

- Что случилось? - спросила птица.

- Просто сижу, - шмыгнул покрасневшим носом Мэтт.

- Сидишь, значит? - дрозд покрутился на ветке, прикидывая, куда лучше спуститься, и спрыгнул на песок перед мальчиком. - Пойдём, я тебе кое-что покажу.

Не дожидаясь ответа, он встряхнулся, зачем-то оббежал вокруг дерева и совсем не по-птичьи засеменил куда-то Мэтту за спину.

Иди, иди, подмигнул мальчику пилот, и тому ничего не оставалось, как встать, вытереть мокрые глаза, вздохнуть и отправиться следом.

За кедром, с обратной стороны, была тропа.

- Есть хочешь? - поинтересовался дрозд, вспархивая перед Мэттом на висящую над тропой ветку.

- Мне кажется, иногда ты всё-таки должен есть. До вашего Марса ещё петь и петь.

- До Марса? - не понял Мэтт.

- До Марса.

Птица подпрыгнула и исчезла в кедровой кроне.

- Белки, жиры, углеводы... - забормотало где-то вверху, потом там же зашелестело, и чуть ли не на голову Мэтту хлопнулась большая булка.

Дрозд пискнул и следом за булкой тоже спикировал вниз, прямо на рыжую макушку мальчика.

- Ой, извини, - сказал он, спрыгивая оттуда ему на плечо. - Не рассчитал.

***

- А зачем нам на Марс?

Булка была мягкой, сладкой, густо утыканной крупными золотыми изюминами. Мэтт впился в неё зубами и только тогда понял, как он голоден.

- Ну... Во-первых, Марс - достаточно густонаселённое место, - заметил дрозд. - А во-вторых, именно туда ведёт колея, вдоль которой сплетается наше настоящее. Пойдём, я всё-таки кое-что тебе покажу.

Бенжи наслаждался привалившим ему развлечением.

И дело было вовсе не в доступе к большой базе данных. Вернее, не совсем в ней.

Он вообще всё время считал, что вне зависимости от природы и резервных объёмов имеющегося у него накопителя размер того, что имеет смысл быть запомненным, всегда должен быть сведён к самому минимуму. Наверное, с большой натяжкой эту его "скупость" можно было бы сравнить со "скупостью" человека, берегущего собственную печень от чрезмерной интоксикации.

В отличие от мира людей, мир андроида всегда делился для него на мир цифровой и мир настоящий. Мир настоящий - с его непрерывными параметрами - был сложен и в целях минимизации самостоятельно архивируемых андроидом данных постоянно требовал от него выбора масштабов квантования, то есть всегда напрягал. А цифровой...

А цифровой, безликий, лишённый какой бы то ни было индивидуальности, кем-то другим поделённый на куски и уложенный аккуратными штабелями, был прост, рационален и удобен.

Подсоединившись к хардверу, андроид, собственно говоря, впервые угодил в Другого. Будь он реализатом, имей он хоть какой-то опыт подобной диффузии, он просто в очередной раз с прохладцей прошёлся бы по педантично утрамбованным чужим воспоминаниям и занялся бы какими-нибудь другими, более важными задачами, но реализатом он не был.

Как машина, он вообще не имел опыта подобного со-переживания.

Первое, что он сделал, это оглянулся в поисках чего-нибудь похожего на "#!важное" и обнаружил внутри у своего марсианского собрата целый диск с пометкой "#!training".

Хардвер играл. Ещё недавно играл.

Внутри у того, кто стоял в узловой точке управления настоящей планетой, была смоделирована планета ненастоящая - целый искусственный мир, этакий Марс-2, расчётная территория, население и мощности которого были ювелирно подогнаны под существующее положение вещей.

Количество "состояний", умноженное на количество "ходов", в этой странной игре достигало огромных значений, но выходило так, что последние стыковки с потоком были около недели назад.

- Бенжи, - сказала Ая, - ты там не увлекайся.

- Да тут, собственно говоря, и нечем, - пожал плечами Бенжи, вынимая палец.

Хардвер мигнул диодами на передней панели корпуса, отключая внешнее устройство, но остался включён.

- О! Уже лучше, - усмехнулся морф.

Он шумно прополз на коленках между Аей и андроидом, уселся по-турецки перед системником и засунул внутрь него руки - прямо сквозь панель с портами и кнопками, так, словно та была не из пластика, а из пластилина.

- Знаешь, чем при детальном рассмотрении отличается простое от сложного? - сказал он в никуда, ворочая там руками. - Только границами того, что именно ты хочешь рассмотреть. Всё остальное по-прежнему остаётся неизменным. Не в смысле статичным, а в смысле равно-сложным и как бы равноценным. Ни остальной мир, ни невидимые тобой взаимосвязи не отрезаются и никуда не деваются. Когда ты выделяешь что-нибудь простое, ты просто не учитываешь остальное. Понимаешь?

Он вынул руки, и за его руками, на месте оставшейся от них дыры вырос улыбающийся беззубый пластиковый рот.

- Да, - сказал рот.

- Тогда зачем ты нас ждал?