Minor Ursa - Реализаты (СИ)

Но мысли эти были вялые и безрезультатные.

В это время где-то в одной из параллельных вселенных кричала Лара. Она закрывала руками побелевшее от ужаса лицо, а вокруг неё суетился Гилельс, - падал в своей белоснежной рубашке на землю и доставал из почти недоступной кобуры запутавшийся в ней бесполезный пистолет.

А где-то в другой параллельной вселенной в это время в глазах у Лукаша отражался закат - он упрямо и сосредоточенно ткал новую реальность.

В этой новой реальности не было места не только успевшей вылететь из снайперского ствола третьей пуле, которая растворилась на полдороге между больше не предназначавшимся ей виском и млеющим в параличе снайпером: в ней не было места и первым двум.

В этой новой реальности Роберт всё ещё падал, широко раскинув бессильные крылья, но смерть сперва отступила от него на один маленький шаг, а потом, когда где-то на полпути к сверкающей далеко внизу Колорадо он широко распахнул глаза, она и вовсе махнула на него своей костлявой рукой.

- Ну, что за дурачьё... - прошептал Гилельс.

***

В этой новой реальности польская группа "Ludzie" численностью в семь человек, ставившая себе целью уничтожение обоих реализатов, перестала существовать.

Пилот бело-голубого "Робинсона", стоявшего у стеклянной смотровой площадки, опустил бессильную голову на штурвал - так, словно не спал неделю и теперь навёрстывал упущенное; непоседа-механик, сидевший с ним рядом, пару секунд назад выронил изо рта на собственные штаны недокуренную сигарету и теперь из уголка его полуоткрытого рта тонкой струйкой текла густая слюна. А филер, нервно и не очень похоже изображавший гулявшего неподалёку туриста, прилёг прямо на ведущей к обрыву дороге, не удержавшись на внезапно подкосившихся ватных ногах, и теперь спокойно и бездумно смотрел в оранжевое закатное небо.

У троих остальных - одного, ожидавшего гостинице в Лас-Вегасе, и двоих, оставшихся в Варшаве - оставались считанные минуты на то, чтобы ужаснуться пагубности своих намерений и сдаться местной полиции.

Когда Роберт, поймавший восходящий воздушный поток, снова появился на краю обрыва, Гилельс уже стоял, отряхивая наглаженные некогда брюки от рыжей дорожной пыли, а глаза Лукаша утратили бездонность и снова обрели глубину.

Лицо Лары всё ещё было белым, она всё ещё закрывала его руками, но маска ужаса на нём потускнела и истончилась.

- Вот это аттракцион... - выдохнул Роберт. - Лукаш, надеюсь, это всё?

Нет, подумал Лукаш, согласно кивая.

- Тогда я забираю у вас девушку, мы найдём вас в гостинице.

Роберт коснулся ногами земли, подхватил Лару на руки и снова шагнул в пропасть, пару минут назад чуть не стоившую ему жизни.

***

Лара, никогда до этого не прыгавшая ни со скал, ни даже с парашютом, но глубоко впечатлённая только что развернувшимся перед глазами чудом наглядной реализации, вцепилась ему в шею мёртвой хваткой, боясь одновременно и закрыть глаза, и оставить их открытыми.

- Не бойся, - прошептал ей в ухо Роберт. - Я здесь. Теперь всё будет хорошо.

Она кивнула, глядя на него снизу вверх из-под его подбородка и отчаянно пытаясь поверить. Встречный воздушный поток трепал её короткое платье.

- Ты - в центре вселенной, а центр всегда невредим, - продолжал он шёпотом, с дрожью понимая, что вот-вот ещё чуть-чуть и ему больше не захочется ни о чём думать. - Смотри, как красиво.

Внизу, в ущелье, оранжевое постепенно сходило на нет, уступая пространство, в котором больше не нуждалось, надвигающейся на землю ночи.

- Я хочу тебя, - сказала она, когда его ноги коснулись чёрного дна.

Я знаю, молча согласился он. Ни о какой любви пока ещё не было никакой речи.

***

Потом, когда мир снова обрёл очертания, они долго шли пешком, и на её измятое белое платье слетались и садились голубые ночные мотыльки. Знал ли Роберт о том, что у него родится сын?

Он просто об этом не думал.

Я - Бенжи, я - посредник. Правда, не знаю между кем и кем. Или между чем и чем.

Я вожу удивительных существ из одного удивительного места в другое удивительное место. Но чем дальше, тем более странной кажется мне моя работа, потому что от такой перестановки слагаемых сумма удивительного в той локальности, которая меня окружает, абсолютно не меняется.

Странно: что-то перевернулось в моём мире, - я стал по-другому воспринимать тот мизер, тот почти нуль, который всё это время так виртуозно притворялся мной. И не менее странно, что мне всё это странно. Потому что...

Бенжи, вспомни: ты машина, ты умеешь не врать. Потому что она любит тебя. Поздравляю тебя, Бенжи, - нуль, имеющий значение, нулём больше не является.

Серебристые ладони Бенжи легли на приборную доску. Ему не нужны были экраны, шкалы и индикаторы для того, чтобы знать, как именно течёт настоящее здесь, внутри его челнока.

Ему не нужны были глаза для того, чтобы знать, что там, внутри Альфы, настоящее тоже течёт вполне определённым образом: Ая так и будет стоять, уткнувшись лбом в двери шлюза до тех пор, пока дрожь от работающих двигателей орбитера будет слышна через стектонит, - пока он не отстыкуется.

Бенжи держал руки на приборной доске и пальцы его дрожали.

Он был машиной и не умел нервничать. Руки его никогда не были источником дрожи. В полёте дрожь всегда приходила к нему снаружи - с кормы, в которой гудели основные двигатели, или с дополнительных двигателей системы ориентации, или с фюзеляжа, и он никогда не придавал этой дрожи значения. Нет, не так: придавал, но значение это всегда было чисто практическим - количество оборотов, скорость, состояние оборудования.

Бенжи не умел нервничать, но он умел делать выводы.

Сегодня дрожь, приходящая от маршевых двигателей на его тонкие пальцы, означала не только частоту вращения двигателя, - сегодня она означала, что мироздание откололо его от себя.

Он осознал себя личностью.

Строго говоря, согласно накрывшему его осознанию, личностью личность делало вовсе не умение решать поставленные задачи. Он слушал, как гудят двигатели, выбирая топливо из подвесных баков, и рассуждал о социальности.

Как это ни парадоксально, думал Бенжи, но что касается человека, то личностью его делает именно социальность.

Будучи машиной разумной, андроид, естественно, знал, что такое систематика.

Конечно, если придерживаться логики, была группа, с которой он тоже мог бы себя соотнести. Но "AI-DII", выгравированное у него на шее, вовсе не делало его личностью - так же, как наличие рук, ног или головы не делало личностью человека. Личностью личность делало умение испытывать необходимость и находиться в этой необходимости.

Нужда, думал Бенжи, вот именно то, что придаёт вещам и явлениям ценность и отличает их друг от друга.