Борис Стругацкий - OFF-LINE интервью с Борисом Стругацким

Михаил < agent.00f@gmail.com> Долгопрудный, Россия - 10/01/11 13:11:27 MSK

Откровенно говоря, не знаю. Надо бы спросить «смельчака» в упор, но я не решаюсь. Ведь вариант «Вируса» уже вышел: роман «Операция «Вирус» Верова и Минакова. На то, что задумали когда-то АБС, роман похож мало, но в целом история получилась не дурна. Не знаю, что теперь будет делать «смельчак». Не знаю даже, что ему посоветовать.

Дорогой наш Борис Натанович, почти не верил, что ВЫ ответите на мои предыдущие вопросы. Хотя не факт, что это не делают за Вас людены, но если Вы им доверяете, – то, значит, и мне не следует питать к ним недоверие. Хочу задать еще один из своих вопросов к Вам, хранимых еще с детства, с тех пор, как в 3-м классе прочитал Ваш «Обитаемый остров» и полюбил Ваши книги. Мой вопрос: неизменный плод ВТВ, человек-творец, – выходит ли, что для него неизбежно противоборство с «ГОМЕОСТАТИЧЕСКИМ МИРОЗДАНИЕМ»? Мне это напоминает борьбу Иакова с Богом, в результате которой Бог наградил Иакова хромотой и даром побеждать людей. Насколько оправданы параллели в Вашем творчестве и библейских сюжетах?

Роман Романов < romul_7777@mail.ru> Тамбов, Россия - 10/01/11 13:11:49 MSK

Вообще, библейские параллели у нас встречаться могут вполне, – Библию мы читали и перечитывали, особенно Евангелие, и ценили эту Книгу чрезвычайно высоко, – именно, как книгу, сочинение, труд мощного воображения в сочетании с глубоким знанием человеческой натуры. Однако конкретные примеры такого «параллелизма» в голову мне сейчас не приходят (если не считать романа «Отягощенные злом», где параллели очевидны и банальны). Приведенная же Вами параллель: человек-борец-с-Природой и богоборец Иаков, кажется мне сомнительной. Во всяком случае, мысль об Иакове, сражающемся с ангелом, в голову нам не приходила ни в процессе работы с зМЛдКС, ни до начала работы, ни после ее окончания.

Здравствуйте, уважаемый Борис Натанович! Большое спасибо Вам за ответ на мой вопрос о Краюхине! Его прототипом мне казался Королёв, хотя я и понимал, насколько это маловероятно. У меня к Вам ещё один вопрос, если Вы не против: В «Обитаемом острове» режим Страны Отцов характеризуется как фашистский. Но правят местные фашисты почему-то анонимно. Я пытался подобрать какие-либо исторические аналогии этому образу, но не смог... Все фашистские режимы, известные мне (от Муссолини до Салазара и Чёрных полковников) далеко не анонимны. Более того. Собственно, чистый фашизм, так сказать, прототип (можно употребить и слово «архетип») всех его последующих «клонов», характеризуется ярко выраженным культом вождя. Мне кажется, что анонимность вообще, даже теоретически, не может быть свойственна фашистскому режиму, так как фашизм изначально авторитарен, т.е. не допускает даже намёков на ослабления пресловутой «вертикали». Старый добрый принцип «доверие в обмен на ответственность». Отсюда и мой вопрос: чем было вызвано такое странное сочетание фашизма с анонимностью правления в концепции политического режима Страны Отцов? Или я что-то не так понимаю? Может, это не совсем фашизм? Или анонимность Неизвестных Отцов предполагалась относительная, не буквальная?

Александр < vorhalt@mail.ru> Москва, Россия - 10/01/11 13:12:10 MSK

Вы абсолютно правы. Готов подписаться почти под каждой фразой Вашего анализа. Но дело в том, что атрибутация Страны Отцов, как ФАШИСТСКОГО государства, является в романе актом совершенно эмоциональным, не имеющим отношения ни к политке, ни к социологии, ни, собственно, к истории. «Фашистский» здесь – это просто бранное слово, эвфемизм «гнусного», «мерзкого», «поганого», оно не имеет никакого отношения к какому бы то ни было научному определению фашизма, вроде «диктатуры националистов». По-моему, в романе термин «фашизм» употребляет только Мак, и он, собственно, не называет Страну Отцов «фашистским государством», – он только высказывает (неуверенно) такое предположение. Но в любом случае назвать строй Неизвестных отцов фашизмом Максим никак не решается, а уж авторы – тем более.

В продолжение вопроса за 09.15.11. Под исламским признаком активности Вы, наверное, имеете в виду террор? Но. Как быть с тем, что эти люди, имея слабый уровень «пассионарности», жертвуют собой во имя каких бы то ни было идей? С позиции убежденного атеиста это выглядит э... заслуживающим внимания (только не поймите меня неправильно, террор – зло, и с ним нужно бороться), – люди по собственной воле отдают самое дорогое, чем располагают, и делают это с твердым убеждением и улыбкой на губах. За счет чего все это достигается? Энергетика, пассионарность, по-Вашему. Как они ее достигают? Путем запретов, писаных и неписаных ограничителей, выражающихся дикими нравами, жесткими традициями и т.д. У них многого нельзя, и чтобы ничего не нарушить, приходиться держать себя в кулаке, копить энергию пружины. У нас такое редко встретишь. У нас можно все, были б деньги да время. И убиваем мы себя разве только от безысходности. Или от неразделенной любви. И то, дважды подумаем, как бы проделать все менее болезненным способом. Где действия, способные выразить то большее, на что мы способны? Я их не нахожу. Растеряли, ожирели, расслабили пружину. И боюсь, если «Гитлер повторится», переживем мы его гораздо большими потерями, особенно с ориентацией лишь на созидание. А может, и вовсе не переживем.

Виктор < chigyr32@mail.ru> Санкт-Петербург, Россия - 10/01/11 13:12:24 MSK

Религиозный фанатизм – мощный движитель. Как и всякий фанатизм вообще. С пассионарностью это явление как-то связано, конечно, но важно другое: фанатизм РУКОТВОРЕН. Его можно реализовать, совершив определенные действия (хорошо известные, отработанные предшественниками): уничтожить свободу слова и информации, взять под контроль все СМИ, установить непререкаемую власть тайной полиции, – и готово: штампуй фанатиков, начиная прямо со средней школы, в количествах и без промаха. (Религиозный фанатизм штампуется несколько иначе, организационно гораздо проще, – он часть образа жизни, вековая традиция, растворенная в крови двадцати поколений.) С пассионарностью же дела обстоят гораздо сложнее, – невозможно воспитать ее, можно только пробудить, «вызвать», как джинна из бутылки, и фанатизм как раз один из таких джиннов. Важно только, чтобы религия была воинственной, и чтобы воинственной была идеология, и вы получите самый крутой фанатизм, годный к немедленному употреблению. И седобородого аятоллу какого-нибудь примем с восторгом, и нового гитлера. И умрем за них, если нам скажут: надо.

Уважаемый Борис Натанович! Не уверен, что мой вопрос дойдет до Вас. Не уверен, что если и дойдет, что Вы станете на него отвечать... Но очень уж мне интересно было бы получить на него Ваш ответ. Думаю, что Вы согласитесь со мной в том, что по существу все Ваше с Аркадием Натановичем творчество проникнуто поиском естественных и несомненных оснований для истинной морали. Той самой, которую опять же во всем своем творчестве Вы несете читателям. Но при этом Вы твердо убеждены, что разумная жизнь обязана своим появлением на свет заведомо БЕСЦЕЛЬНЫМ законам природы. А это исключает основу для истинной морали. То есть любая мораль, от морали дона Рэбы и Ваги Колеса до морали Максима Каммерера и Горбовского, – в равной степени является «истинной» постольку, поскольку соответствует их личным целям. Будь то всебщее счастье и процветание или «естественный отбор» в пользу самых хитрых и изворотливых. И нет никакой возможности оценить объективно одну мораль с позиций другой. Только в том случае, если разумная жизнь была сотворена с определенной Целью, если каждое разумное существо имеет в жизни свое Предназначение, можно всерьез говорить о направленности эволюции в сторону «объективного» СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ разумных существ. Поэтому мой вопрос звучит так: каким образом, не веруя в тварность человека, Вы лично сохраняете искреннюю до наивности веру в неизбежность нравственного прогресса?