Евгения Федорова - Вселенская пьеса. Дилогия (СИ)

По твоим меркам я — преступник. Мне нужно было спасти своих друзей и свою планету от андеанской рассы, вот в чем на самом деле состоит мое преступление.

Да, дознаватель кое-что знал об андеанцах, но к этой информации землянин Антон Доров не смог бы ни в жизнь получить доступа. Каким бы телепатом он не был!

— Как Контролер, я непременно пресеку таковую попытку, не бойся, — пообещал дознаватель.

У нас нет шансов.

— Ты не готов умереть за свою планету? — Контролер был удивлен.

Я готов умереть, но это ничего не изменит. Очень жаль, что ты очутился в моем теле, нам с тобой не будет доверия у Нуарто, наша с тобой дальнейшая судьба — полное уничтожение. Ты чертовски умен, хотя безмерно жесток, и, должен признать, не умеешь проигрывать. Сейчас мы с тобой заперты в одном теле. Две личности, которые будут бороться за то, чтобы получить главенство. Мы можем разрушить этим боем собственный разум, нас сочтут безумными и уничтожат. Прилетит настоящий Контролер и нас уничтожат.

— Что же ты предлагаешь?

Отступись. Нам нужно улететь отсюда, забрать моих друзей и улететь, отпустив виновных и невиновных. Найдутся те, кто осудит их. Я уверен, есть методы втравить тебя из моей головы, но я не буду их искать. Я предлагаю тебе жизнь, Контролер, ограниченную жизнь в моем сознании. Я знаю, ты боишься смерти, я знаю, что возможно, такое существование, запертое в моем теле, тебе скоро наскучит. Но я могу дать тебе то, чего у тебя не будет при любом другом выборе: я могу дать тебе продолжение.

— Ты же знаешь, землянин, что наши личности никогда не сольются в одну, я всегда буду приглядывать за тобой, подглядывать, в любой момент смогу вмешаться? Ты не боишься хранить мою личность в своем сознании?

Нет.

— Смело. Если Судьба сведет тебя между звезд с купалианкой, ты позволишь мне судить и исполнять?

Если мне удаться встретиться еще раз с Вени, я прекращу ее безобразия, — отчеканил Антон Доров. — И это будет месть, не суд. А теперь…

— Подожди! — Контроллер взмахнул рукой, словно пытаясь замедлить время. — Еще несколько мгновений.

Что ты хочешь?

— Ты знаешь… Я не помню слов. Спой мне еще раз песню, которую сочинил, пока ждал лучшего момента для пробуждения…

Четыре строчки, дознаватель, те, с которого все начиналось, — согласился Аннон Доров, и негромко запел чистым и глубоким голосом:

Холодные звезды тебе говорят:

У Млечных Путей нет дороги назад,

Лишь души Высокие дружны с Судьбой,

Иди, пусть Удача пребудет с тобой.

Контроллер вздохнул, вслушиваясь в отголоски звука, и, понурившись, побрел прочь. Он исчез с глаз Антона Дорова почти сразу, скраденный призванным волей землянина туманом. Так закончилась история Самого Великого Дознавателя, который смог понять, что и он уязвим.

— Контроллер! С вами все в порядке?!

— До чего же ты назойлив, охранник, — устало проворчал я, косясь на дверь. — Да! Все в порядке! Не мешай и больше не смей вторгаться без разрешения в мой покой! Неужели ты думаешь, что я не справлюсь с какой-то ЖЕНЩИНОЙ?!

Осталась слабость. Осталась муть. Мне казалось, что тело совершенно чужое, что им управляет кто-то другой, и оно вот-вот выйдет из повиновения. Мысли полнились сущим бредом. Я считал свое тело предателем и все бил себя по колену, пытаясь заставить его слушаться. Потом вдруг понял, что в комнате не один.

На полу у моих ног лежал без движения Итар. И как он попался под мою руку? Ведь я точно помнил, что он увернулся от атаки… Контроллера. Выходит, на самом деле не успел. Выходит, я оказался быстрее. Не свернул ли я ему шею?

Протянув слегка подрагивающую руку, я положил ладонь мальчишке на шею, вдавил пальцы в кожу, нащупывая пульс. Отчетливо пульсировала венка, я слышал тонкое дыхание жизни, и это показалось мне удивительным. Так хрупка оболочка, так величественна и неотвратима смерть.

Да, Итар был жив и даже невредим, по-моему. Во всяком случае, я не видел никакой крови на его коже. Встав рядом с парнишкой на колени, я перевернул его к себе лицом, но к величайшему облегчению не нашел никаких серьезных следов, разве что на шее красным ошейником проступали следы пальцев — я немного придушил его.

— Эй, Итар, — я потряс своего спасителя, приподняв над полом. — Давай, приходи в себя, надо убираться отсюда…

Но Итар молчал. С чего бы ему говорить, если он без сознания?

— Что мы будем делать? — спросил я тихо у комнаты, медленно повернувшись в сторону другого источника звука. — Надо бы отсюда бежать, но как?

Я смотрел, как женщина медленно и утомлено опустилась в кресло. Ее движения были заторможены, словно она прибывала в глубоком шоке.

— Как тебя зовут? — спросил я хрипло и встретился взглядом с женщиной. И когда наши взгляды скрестились, сердце замерло у меня в груди. В ее глазах играли желтоватые отсветы гнева, она была готова меня убить, она ненавидела меня всей душой. За что? Быть может, за то, что я посмел прикасался к ней?

Почему она не смотрела так на Контроллера, но теперь смотрела так на меня?

— Как тебя зову? — повторил я медленно, словно волшебную фразу, с который мы вновь начнем все с самого начала. Как в той клетке в пропускнике Парлкака 15.

— Меня нарекли в детстве Китонго, что значит зимнее облако, — устало, с какой-то тихой меланхолией отозвалась женщина. — Но ведь у меня больше нет имени. Его отобрал у меня ты. Теперь меня зовут просто Женщина.

— Не я, это был Контроллер, — я покачал головой, дивясь ее заблуждению и тому бешенству, которое таилось за ласковым голосом.

Я вспомнил ее совсем другой.

Бедный, — говорила она мне в малюсенькой комнатке Школы в Поднебесье, — ты бредишь .

И я слышал в ее голосе сострадание, благодарность и нежность. Она говорила мне странные вещи, а потом исчезла, превратившись в песок. И вот теперь я вижу ее здесь. Как она попала сюда, зачем прилетела? Неужели все дело в Сатринге?

— Для них я — Великий Контролер, — пробормотал я, заставив себя на время забыть о маловажных мелочах. — И все же я не могу просто так взять вас на борт и убраться отсюда восвояси. Мне еще Грога надо вытащить. Это при условии, что он жив… Жив…

Я нахмурился. Не люблю думать о худшем, но почему-то в таких случаях в голову всегда лезут лишь мрачные мысли.

Я медленно встал, на негнущихся ногах подошел к окну и застыл, вглядываясь в облака. Теперь они походили на грязные обрывки ткани, которые кто-то насмешливый, с чувством юмора весьма незаурядным, привязал к высокому шесту и воздел над миром, словно победоносный стяг. Эти неопрятные знамена летели с бешеной скоростью на фоне более светлого, сероватого неба, на котором я не заметил ни намека на мутное солнечное пятно. Ветер, что буйствовал за пределами стен, причудливо изгибал деревья, и казалось, они в любую секунду могут покинуть свои привычные места. Разбрасывая в стороны землистые корни, они поползут по земле, оставляя уродливые шрамы на аккуратных газонах, уже испорченных многочисленными обломками веток и камнями, притащенными от фонтанов; поднимутся на дыбы, полетят вместе с ветром.