Евгения Федорова - Вселенская пьеса. Дилогия (СИ)

Мир вокруг было жарким и сухим, состоящим из раскаленного бетона, красной пыли, железа и выхлопов уродливых джипов. Холмы, обступившие Южную Базу со всех сторон, казались безжизненными, высохшими морщинами на желтом лице мертвеца.

Среди асфальта, серых ангаров и бараков, отблеска железа и колючей проволоки, черный, словно сгусток космоса, инопланетный корабль казался неуместным, нереальным, чем-то несуществующим. Ангары, между которыми приземлился звездолет, несли на своих стенах следы пожара, кое-где асфальт был оплавлен, спекшись в капли мутноватого стекла. В одной из стен ангара слева зиял огромный провал с вырванными, отогнутыми в разные стороны железными краями.

— Это он сделал? — тихо спросил я Родеррика.

— Нет конечно, — так же тихо отозвался профессор. — Его бомбили, здесь разыгрался настоящий огненный смерч, но кораблю это не повредило. Наше оружие маломощно, чтобы пробить его борт. Потом долго поверхность ковыряли ученые, но так и не удалось взять образец материала. Шкура у нашего бычка что надо.

Я медленно отделился от группы ученых и военных, сопровождающих нас с Родерриком через пышущую жаром базу, подошел к кораблю, но, дойдя до его тени, остановился.

— Не бойся, он не станет причинять вред, пока ты не войдешь в него, — ровно сказал за моей спиной профессор. Его голос показался мне хрипловатым и я подумал, что социологу не мешало бы выпить воды.

— А я и не боюсь, — как-то чересчур зло ответил я. — Я просто смотрю.

Профессор не отпустил никакой ехидной шутки по поводу моего поведения, хотя в другой ситуации не упустил бы возможности. Но в другой ситуации я бы не дал ему такого шанса.

— Что я должен сделать? — спросил я, задрав голову и разглядывая неровную поверхность корабля.

— Просто подняться по лестнице и войти.

— И все?

— Все. Остальное — на твое усмотрение. Хочешь, можешь погулять по нему.

— Вы пойдете со мной, мистер Стерт?

— Да, конечно же пойду! Я просил военных без меня никого не пускать внутрь, объяснял им, что в этом случае последствия могут быть ужасными, но они меня не послушали. Те, кто вошел туда после меня… пока я был в Лондоне и приглядывался к тебе, могли бы и выжить.

— Вам что-то сказал корабль? — уточнил я, от чего-то ежась. При сорокоградусной жаре по моему телу прошел странный холодок, волосы на затылке зашевелились, и я невольно посмотрел на звездолет.

— Да, — помолчав, отозвался Стерт. — Сказал, что я должен быть со всеми, кто войдет внутрь.

— Значит ли это, что корабль не будет убивать, если вы будете рядом?

— Не знаю, — честно ответил Родеррик. — А что думаете вы, Антон? Вы что-то почувствовали или это простой страх?

Страшно ли мне? Страшно, как страшно любому человеку, решившемуся ступить в неисследованное, чужое и неизвестное, да еще к тому же несущее угрозу, пространство

— Пойдемте, — сказал я, твердо шагнув к лестнице.

— Я пойду впереди, — предупредил меня профессор, и я пропустил его вперед.

Я не стал считать количество ступеней, хотя мне и очень этого захотелось. Равнодушно глядя в прямую спину Родеррика, я быстро шел за ним. Сегодня профессор был одет непривычно для моего взгляда: вместо костюма на нем были песочного цвета брюки и белая рубашка с коротким рукавом. Тоже строго, но все равно непривычно — без галстука и пиджака.

Сам я был все в том же, прихватил из общежития в Лондоне: в джинсах и черной футболке. Мне было нестерпимо жарко, и я казался себе среди песочного хаки военных черной вороной. Впрочем, стоит ли думать о таких мелочах, как одежда, если через пару минут ты можешь умереть? Какая разница, как ты одет? Смерти все равно.

Родеррик дошел до люка и на мгновение остановился, давая мне возможность догнать себя. Из-за его плеча я увидел люк и понял, что вижу совсем немного: небольшой тамбур с железными серебристыми стенами, полом и потолком, и темноту хода, уводящего вглубь корабля; какие-то провода, забранные железными скобками под самым потолком.

— Готов? — сухо, но с придыханием, спросил профессор, не поворачиваясь. Последняя проверка перед… Перед чем?

— Да, — твердо ответил я и шагнул вслед за Стертом в тамбур.

Через мгновение мир для меня померк, погасив сознание. Я падал куда-то, и мне казалось, я оступился на последней ступеньке трапа и вот уже сейчас, в любое мгновение последует удар об асфальт.

Меня трясли, заставляя очнуться, повторяя одно и тоже: «Вставай, вставай!»

Меня потянули вверх, пытаясь заставить подняться, но я не хотел шевелиться. Казалось, я болел, и из-за высокой температуры у меня нет сил, но что-то тревожит, тормошит, и невозможно сопротивляться.

С хрипом втянув в легкие воздух, открыл глаза. Через секунду ужасная боль пронзила плечо и всю спину. Сначала я подумал, что потерял сознание и, упав, повредил ключицу, но вдруг увидел на полу кровь.

Надо мной склонился Родеррик Стерт. Бледный как смерть, испуганный и даже жалкий. Профессор всматривался мне в лицо широко раскрытыми от ужаса глазами, руки его шарили по моей груди, пальцы были холодными и дрожали.

— Я думал, — шептал он, — корабль убил тебя.

— Корабль? — спросил я. — Где мы?

Я огляделся. Коридор с железными гладкими стенами, из-за спины бьет солнечный свет, ослепляющий и жесткий.

— Ты ничего не помнишь? — с испугом спросил Родеррик. — Ты ранен? Что болит? Что сказал тебе корабль?

Я отстранился от профессора, оперся рукой о стену, чтобы не упасть.

Здравствуй, КАПИТАН, — прошелестело в голове, и на меня обвалился жгучий водопад информации. Плечо вспыхнуло болью, существо, поселенное отныне в моем теле, преобразовывало все то, что передавал мне корабль в нервные импульсы, доступные человеческому мозгу. Боль взметнулась вверх подобно столбу пламени, в который плеснули бензина. Закричав от боли, я отдернул руку, упал на колени, хватаясь за голову, потом на бок, сжимаясь в комок.

Медленно, боль отпустила. Родеррик сидел рядом, положив мою голову себе на колени, и что-то тихо шептал. Я не понимал.

Не знаю, сколько мы просидели там на полу. Потом Родеррик помог мне подняться, поддерживая, вывел из корабля и почти на руках стащил вниз по лестнице, дважды не дав упасть. Здесь уже стояла амбулаторная машина и реанимация, суетились люди в белых халатах, которые вырвали меня из рук Стерта, уложили на каталку и отвезли в подземный бункер, расположенный под одним из холмов. Мне постоянно было холодно, я чувствовал себя совершенно потерянным. Любые ранения плохо сказываются на человеческом мироощущении, вот и я, пожалуй, был благодарен Родеррику, что он постоянно старался быть рядом.

Это была неделя ада, на которую профессор мне весьма явственно намекнул незадолго до подписания документов. Пожалуй, если бы пришлось снова выбирать, зная, что меня ждет целая неделя лабораторных исследований, тестирований и испытаний, не уверен, что я бы согласился, но назад дороги уже не было. Ощущение, что я марионетка, прошло, теперь я чувствовал себя словно подопытная крыса.