Евгения Федорова - Вселенская пьеса. Дилогия (СИ)

Ну не смотрите вы на меня такими большими глазами, господа участники или… заключенные, как вам больше нравится. Система обороны и близко не подпустили бы сюда ваш кораблишко, так что вы по адресу попали очень кстати.

Жалко, конечно, что вас оказалось двое. Я думаю, вы это не предусмотрели. Теперь, похоже, решать проблемку вам придется на пару, да, вдвоем. Это будет посложнее, зато, как говорится, если любите свой экипаж, порадуетесь, что больше никто не получит умопомрачительного заряда радиации.

Если станет невмоготу, всегда обращайтесь. Комендант Рын к вашим услугам и снять вас с прохождения могу хоть сейчас, если вы не готовы немного просветить свои кости. Участие ведь добровольное, — он хохотнул, — но исключительно в вашем случае.

Времени у вас хоть отбавляй, ищите свой маяк. Что? Да, естественно на ощупь. Если вы и найдете подсказки, то среди заключенных. Маяк может найти лишь настоящий счастливчик, если вам интересно мое мнение. Рудники Шлюза 12 простираются на многие километры вниз и вширь, а это семьдесят километров тоннелей, штолен, коридоров и колодцев, — он гордо ухмыльнулся. — Что решили? Будете приступать к третьему этапу или вызвать транспорт?

Я взглянул на Тверского. Тот вяло пожал плечами и кивнул. Я тоже кивнул и медленно пошел к аппарели, по которой спустились в неизвестность остальные заключенные. Ничего себе задание: оказаться узником на радиоактивной планете. Остается надеяться, нам дадут возможность двигаться…

— Охрана! — крикнул Комендант. — Приковать их.

Если бы я что-то пил, я бы поперхнулся. Ну и как прикажете искать маяк, если нас прикуют в каком-нибудь коридоре к стене, выдав дробилку или проходчик?

Похоже, такие же мысли одолевали Тверского, потому что он совсем нахмурился, став, казалось, еще более бледным.

— Милая комнатушка, — с трудом ворочая языком, выдавил Яр. Похоже, его все же отпустило. Я пока боялся открывать рот, потому что в прошлый раз при попытке что-то сказать, из уголка рта потекла густая слюна и единственное, чего мне удалось достичь, это странного горлового бульканья.

Яр неловко встал, оглядывая камеру. Железная решетка, ничем не запертая, помещение два на три, из которого выходить не рекомендовалось; в углу дыра, из которой резко тянуло химией. Носовые фильтры немного смягчали запах из канализации, но все равно было неприятно. К тому же воздух на базе пропах смертью, пылью, немытыми потными телами, гниющей плотью и еще чем-то жутким. По этажам, подзадоренные кнутами охраны, забранной в глухие комбинезоны высшей радиационной защиты, быстро скользили ящерицы на длинных цепких лапах. Эти твари то и дело совали свои вытянутые оскаленные морды в камеры, пугая заключенных, и одинаково хорошо перемещались как по полу, так и по стенам.

Арестантов не погнали сразу на работы, да и работники из нас сейчас были, прямо скажем, никакие. Развели по камерам и велели отдыхать. С первоначальным предназначением ошейников я немного ошибся. Никого к стенам не приковывали. Они служили для того, чтобы в случае необходимости переместить большую группу заключенных и избежать неожиданностей. В принципе по рудникам можно было ходить почти свободно, если тебя пропускает охрана. Оставалось сдружиться с конвоем, а для этого им нужно было что-то предложить, но все наше имущество было изъято в счет погашения ущерба от нападения на сбезовцев космопорта Ротоса.

Замкнутый какой-то круг.

Как найти неизвестно что на огромной территории?

Оставалось начинать с конца — искать связного Перышко, который должен был знать хотя бы примерно, где искать маяк. На это оставалось только надеяться.

Прислонившись затылком к стене, от которой вполне могло фонить как от чернобыльского скотомогильника, я вяло размышлял о титрине и прошлом нашем задании, которое мы преодолели! Второй этап Сафари закончился! Интересно, удалось ли журналисту отснять материал? Занимается ли он сейчас реализацией сенсации или находиться где-то рядом, продолжая наблюдать за мной? Хотелось бы верить в то, что он где-то здесь и занимается разведкой, а когда что-то выяснит, незаметно подскажет. Помощь нам определенно потребуется…

Если титрин здесь, я бы взял его третьим в нашу с Тверским команду. А что, это не противоречит правилам Сафари. Наверное. Нареку его офицером своего корабля. Специалист по связям. Хха!

Вспомнился Родеррик Стерт.

Аудитория Университета и вечно подтянутый преподаватель социологии.

«Скажите, вы любите риск?» — спросил он меня тогда.

Ответь я «нет», и ничего этого могло бы не быть. Жил бы как жил, без приключений.

Но я ответил «да» и мы полетели в космос… и вот теперь я тут, едва дышу в маленькой, погребенной под толщей льда и породы конуре.

— Как твое плечо, Доров? — Яр присел рядом, отвлекая он сумбурных мыслей. — И спина? У меня так ноет нога, которую прокусила тварь на Мэй…

Он принялся массировать место недавней раны.

Я по-прежнему молчал, сохраняя неподвижность. Все старые раны тягуче ныли, но боль уже уходила. Нам нужен был план, и я тщетно напрягал свой мутный от заморозки разум, но ничего оформленного родить не мог. Так частенько бывает, что решения нет. Всегда хочется верить, что твой разум непременно справиться с поставленной задачей, но вот он пасует, сдается, и ты погружаешься в унылые размышления, воспоминания и думы о смысле жизнь, о насмешках судьбы, поставивших тебя в безвыходное положение.

— Антон, ты живой?

— Ацтань от мея, Яр, — с трудом выговорил я, коверкая слова. — Дай отдохнуть.

— Да, хреновые дела, — словно не заметив моего раздражения, продолжил бормотать Тверской. — Что-то я надеялся еще потомство оставить, — он подозрительно покосился на стену. — Хоть бы индивидуальные дозиметры дали бы.

— Они просто не хотели тебя нервировать, — уже более четко отозвался я. — Постоянный стрекот, он, знаешь ли, на психику действует.

— Нам какие-то уколы сделали, может, антирад?

— Наноботы, химический антирад слишком дорого стоит и от него приход что надо, — я вздохнул. — Скорее всего впрыснули ботов, которые латают повреждения и используют радионуклеиды в качестве источника собственной энергии.

— Это надежнее?

— Ты не о том думаешь, Тверской.

— Я не могу пока думать ни о чем другом, потому что все равно пока делать нечего, — огрызнулся полковник.

Я медленно сполз по стене, ложась на бок, и негромко позвал на общегалактическом:

— Эй, в соседней камере, давно здесь?

— А тебе какое дело, сопляк? — тут же ответили из-за стены.

— Что, благотворительностью не занимаешься? — тем же тоном ответил я. — Языком потрепать совсем сложно?

— Любая информация стоит денег, — наш сосед явно был корыстен.